Перо, закон и стеклянный шар
Шрифт:
– Вей Осгерт, – сказала она, испуганно оглядываясь по сторонам, – если вам есть, что сказать, обратитесь к детективу Тольму. Сейчас не время и не место...
Она хотела уйти, поэтому Хальрун схватил Мализу за пышный рукав белой блузы. В отличие от остальных девушек, хозяйка вечера была одета почти ненарядно.
– Эти сведения не для полиции, вейя Кросгейс, если вы меня понимаете.
Она наморщила нос и беспомощно подняла брови.
– Я не понимаю, вей Осгерт. Вы… делаете странные намеки. Не нужно пугать меня.
Тогда газетчик
– Кхм... Как скажите, вейя Кросгейс. Прошу прощения за грубость. Раз так, то я удалюсь, а вы узнаете обо всем из газеты. Потом я, возможно, все же поговорю с детективом, если он, конечно, не придет ко мне сам.
Он поклонился, копируя прощание светского человека, которым совершенно не являлся. Хальрун отличался от остальных мужчин, приглашенных вейей, и костюм с благородной искрой этого не менял.
– О чем вы? Какие газеты, какая полиция? – окончательно растерялась Мализа.
Хальрун уходить, конечно же, сразу передумал.
– Я готов все объяснить, но вы сами сказали не время и не место. Где мы сможем поговорить?
Мализа огляделась и быстро изобразила улыбку – их перешептывания уже привлекли внимание.
– Прощайтесь со всеми и ждите здесь, вей Осгерт, – шепнула она. – Я отправлю к вам Нетту.
– Я готов ждать, сколько нужно. Я в вашем полном распоряжении, вейя Кросгейс.
Мализа направилась к гостям, разведя опущенные руки, как будто сгоняла стадо в сторону столовой. Опустевшая гостиная выглядела огромной и пустой, но вскоре из-за закрытых дверей послышался смех и обрывки разговоров. Газетчик остался один. Он заложил руки за спину и прошелся по комнате, задержавшись возле столика с безделушками. Хальрун поправил неровно стоящую вазочку, сделал несколько шагов в сторону, но затем передумал и вернулся. Из вазы он вытянул красную розу, отломил мокрый стебель и вставил цветок в нагрудный карман.
– Эм... Ты Нетта? – спросил газетчик, заметив тень на пороге.
Девушка прошла вперед, и журналист ее узнал. Это она открыла ему дверь, когда Хальрун впервые пришел в дом Мализы, и она же передала ему вуаль для хозяйки.
– Да, вей Осгерт. Следуйте, пожалуйста, за мной.
У Нетты была характерная для вышколенной прислуги осанка, такая, словно к спине привязали швабру, а взгляд девушки был направлен вперед и чуть в пол. Украдкой она, конечно, посматривала на Хальруна, но ухитрялась при этом сохранять скромный и покорный вид.
– Что сказала хозяйка? – спросил газетчик.
– Мне велено проводить вас в малую гостиную, вей Осгерт. Вы можете подождать вейю Кросгейс там.
– И все? – удивился он.
Нетта бросила на него еще один быстрый взгляд.
– Да, вей.
– Жаль. Я понял.
В ожидании Мализы Хальрун коротал время в кресле, листая модный журнал. Он успел выяснить, что при выборе платья для зимних сезонов серо-голубому надлежит отдать предпочтение перед темно-сиреневым, а от болотно-зеленого
– Мне придется обновить гардероб, – пожаловался газетчик. – Представьте себе, вейя, у меня нет ни одного серо-голубого или темно-сиреневого костюма. Оттенки совершенно не те.
– Вей Осгерт! Меня ждут гости!
Мализа покраснела от возмущения, и ее маленький рот плотно сжался, едва девушка договорила.
– Я тоже ваш гость, - напомнил Хальрун.
– Лишь по этой причине я здесь. Вы еще в начале вечера на что-то намекали, а теперь собираетесь писать какую-то статью. Я хочу объяснений, вей Осгерт!
– Вас волнует моя будущая статья? – спросил Хальрун.
Он, наконец, почувствовал уверенность. Газетчик подхватил красное яблоко, лежавшее на тарелке с фруктами, и подбросил в руке. Вейя Кросгейс при этом растеряно заморгала, но Хальрун уже передумал есть и положил плод на место.
– Я кое-что знаю, вейя, – объявил журналист, отбросив шутливый тон.
Мализа продолжила следить за ним с непонимающим и наивным видом.
– Я тоже знаю, вей. Все знают что-то.
– Я не про что-то. Я говорю, про вашего отца и про вея Лакселя.
Хальруну показалось, будто девушка вздрогнула, но она все же очень хорошо владела собой.
– Я не понимаю.
– Не думаю, что это так, вейя... Я кое-что нашел, когда был в квартире вея Лакселя. Один тайничок, маленький и неприметный... Вы его, наверное, даже не заметили, а ведь в нем хранилась неприятная правда про вашего отца.
– Какая чушь! – воскликнула Мализа.
Она затрясла головой. Льняные локоны, обрамлявшие ее лицо, бешено закачались.
– Вы болтаете нелепицу!
– Тогда почему вы так взволнованы, вейя?
– Потому что я оскорблена, вей Осгерт! Оскорблена вашими намеками. Немедленно уходите из моего дома!
Вейя Кросгейс часто дышала, ее глаза гневно сверкали, и на газетчика она смотрела с отвращением, как на мерзкое насекомое. Хальрун даже подумал, что девушка мечтает раздавить его каблуком. Он вздохнул, развел руками и сделал вид, что собирается уйти.
– Вы прогоняете – я ухожу, раз вы считаете, что вам нечего опасаться. Когда письмо Фонвия Сагрейва будет опубликовано, у вас будут все основания обвинить меня в клевете.
Хальрун медленно направился к выходу. Мализа молчала, поэтому газетчик решил, что совершил ужасную ошибку и только что выбросил свой лучший шанс завести хорошие связи. «Подумаешь!» – философски подумал Хальрун. – «Надутые, самодовольные и склочные. Это собрание ничем не лучше нашей редакции, но у меня, Ракслефа и Пелруда хотя бы имеется чувство здоровой самокритики. Расскажу им, как сел в лужу, и мы посмеемся вместе… Лишь бы Тайрик не узнал. Ему еще рано».
– Стойте! – раздалось за его спиной.