Перпендикулярный мир

Орешкин Владимир

Когда он остановился на Машке, изумления, перемешанного с самым откровенным страхом, — в его глазах, а Иван это увидел отчетливо, — стало еще больше.

И еще в его взгляде появилось какое-то слащавое, неприятное униженное такое обожание. При виде Машки. Если бы у него был хвост, — поджатый хвост этот завилял бы сейчас из стороны в сторону. Словно — помело.

— Простите… Не мое дело… За смелость… Вам не нужна помощь?.. К вашим услугам… — елейным каким-то голосом, словно понимая, что совершает какую-то

необыкновенную наглость, выходящую за все мыслимые рамки приличий, вдруг спросил он Машу.

— Продается, — сказал Иван. — Я — хозяин.

Но мужик не обратил на Ивана и его слова никакого внимания.

Он продолжал приглядываться в Машке, и на лице его стало появляться очередное новое выражение, — какой-то беспримерной озадаченности и удивления.

Будто бы он вдруг встретился со своей умершей лет сто назад прабабушкой. Живой и невредимой.

— Не может быть, — продолжал между тем мужик, но как-то себе под нос, и было видно, что он крайне взволнован. — Среди этих дикарей… Кто бы мог подумать… Не могу поверить …

Машка ничего ему не отвечала.

И правильно… Вообще, вопрос верить-не верить, это темный лес… Во что только можно не поверить, не говоря о том, во что только можно поверить…

Но что-то в ней напряглось. Иван это видел… «Девушка, мы с вами где-то встречались». Дармовщинщик… Да, лимон, — и все.

И весь разговор.

— Вы, извините, — одна?.. — спросил, с каким-то придыханием, словно до краев был переполнен почтительностью, мужик. — Вы случайно не потерялись?..

— Нет, — вдруг ответила Маша, но с каким-то непонятным интересом.

И Иван отметил этот непонятный интерес.

— Нет?.. — переспросил мужик. — Но тогда вы ходите сказать, что я вас нашел?.. То есть, вы искали дорогу, и я вас встретил?..

— Какую дорогу? — спросила его Маша.

— Как… — непонятно как-то удивился мужик. — Но тогда, какое счастье… Вы, должно быть, так страдали… Нет, не могу поверить…

Конечно, он готов утешить ее. Бедную деточку. Весь в энтузиазме. Насчет утешений. Готов утешать день и ночь… Но не на тех напал. Лимон, — и все. А потом пусть утешает. Пока не долетим до Москвы. Время у него будет. Навалом будет времени.

— Вы, наверное, устали стоять, — продолжал мужик. Самым заботливым из всех возможных тоном.

А вдруг у него все-таки есть лимон, — подумал Иван, — не даром же он к ней так привязался.

— Я не очень устала, — скромницей из скромниц, ответила Маша.

Знай наших, — торжествовал Иван, — нас на мякине не проведешь.

Но как научилась врать. Гениальная тетка… И по английски шпарит. Цены ей нет.

— Такая удача, — продолжал мужик, — Встретить… Редко у кого… Стою, смотрю на вас, — не могу поверить. Вы — нашлись…Такое же бывает раз в жизни…

Раз в жизни бывает восемнадцать лет, — и еще много чего бывает раз

в жизни… Но зубы заговаривать этот мужик умел. Нужно отдать ему должное… Если бы на месте Машки была другая дамочка, — он бы уже имел полную викторию. Насчет забот и всего остального. От такой почтительности.

— Что я могу сделать для вас…Хотите кушать?

— Нет, — скромницей ответила Маша.

— Вы, наверное, хотите пить, — продолжал заботиться мужик. — Вы извините, — никак не могу поверить… Ерунду какую-то говорю… Хоть нам и говорили, что странники начинают собираться…

— Да, — смиренно согласилась Маша. — Я хочу пить.

— Что вы хотите?

— Не знаю… Воду. Или сок какой-нибудь, все равно.

— Какой сок?

— Сок? — задумалась Маша. — Наверное, апельсиновый… Да, апельсиновый. Скорее всего.

Где у него сок? Апельсиновый. Никакого пакета в руках. А буфета здесь нет. Вся торговля на улице.

Машка, вместо того, чтобы мечтать, поинтересовалась бы лучше, — зачем тот привязался. Как репейник… И серьезные ли у него намерения. Насчет бабок. А сок они и так бы попили, минут через тридцать. Больше она в своем смирении не протянет.

Но что-то странное было в их дурацком разговоре.

Словно бы события начинали выходить из под контроля. Хотя они были под стопроцентным контролем. Вроде бы… Ну, под девяносто процентным. Уж очень близко стоял этот оригинал к белой полосе.

— Ну, так, деточка, попейте, что вам мешает, — сказал мужик.

Еще заботливей, чем раньше. Такую лажу… Вот так, возьми и попей. Иди по пустыне денек-другой, где воды никакой нет в помине, одно солнышко, и градусов под шестьдесят, в тени, если ее найдешь — а потом возьми и попей. Где даже высохшего копытца не наблюдается, один белый песок.

Но так покуражиться, — поделом ей, доверчивой гейше.

— Как же я попью, — сказала Маша.

Наконец-то начала прозревать, с кем имеет дело.

— Вы же хотите апельсиновый сок, — сказал ей мужик.

— Теперь хочу, — ответила Маша.

— Тогда возьмите и попейте.

— Что взять?

— Что хотите. Стакан, бокал, кружку, фужер… Что желаете.

— Где я возьму здесь стакан? — спросила Маша.

Но не возмущенно, и не смиренно, как раньше. А с каким-то даже неподдельным любопытством.

Вот что было самое интересное. Она, доверчивая наша, даже не сомневалась, что стакан можно взять. Ее интересовал другой вопрос: где?

— Где хотите, — ответил заботливо, словно объясняя что-то совершенно простое, мужик. — Какая вам разница, где. Для вас это неважно… Главное, просто взять. Я много раз это видел.

— Но здесь нет никакого стакана, — сказала Маша. — Может, где-то и есть, но я не вижу никакого стакана.

Что-то этот их разговор стал напоминать Ивану. Он даже знал, что…