Персик
Шрифт:
Марианна торопливо вышла из кухни, лицо ее просветлело, когда она увидела Пич.
— Вот и вы, наконец, мадам. Не могу выразить словами, как я рада вас видеть. Тут стало так одиноко после смерти хозяйки, хотя месье Джим и навещает меня каждую неделю, ваши сестры тоже приходят. Но здесь должны быть именно вы, мадам. Вы и ваши дети, чтобы это место снова ожило.
Пич стало жаль преданную старую женщину, охраняющую дом Леони. Семья Марианны жила в деревне, и она могла бы просто покинуть это место и жить со своими рослыми и сильными сыновьями. Но Марианна была верна Леони до конца.
Пич остановилась в дверях своей старой комнаты и окинула ее взглядом. Узкая кровать казалась крошечной по сравнению с их американской двухспальной кроватью, а ее маленький красный столик с
Подняв свой чемодан, она протащила его по коридору, заглядывая в комнаты и раздумывая, какую выбрать для себя. Но Леони сделала ее хозяйкой этого дома, значит, она должна была жить в комнате Леони.
Ставни были закрыты, и комната казалась очень тихой и таинственной в сумерках. Пич неуверенно остановилась в дверях — здесь нечего бояться, сколько раз она спала в широкой постели Леони, когда была маленькой, и чувствовала себя в полной безопасности. Пройдя к окну, Пич распахнула ставни и впустила в комнату золотистые лучи солнечного света, пробуждая ее к жизни после долгого сна. Статуэтка Сехмет на мраморном постаменте сверкнула, отражая солнечный свет, а прохладная белая кровать выглядела удобной и гостеприимной. Вздохнув, Пич присела на нее с краю, провела рукой по простому белому хлопчатобумажному покрывалу, вспоминая былое. Затем, скинув туфли, она прилегла на нее и закрыла глаза, чтобы теплое солнце поскорее стерло усталость долгого путешествия с ее измученного тела, и вдыхала свежий ароматный воздух. Как хорошо, что она вернулась, как хорошо! И нет места лучше для того, чтобы вырастить ребенка.
Длинные летние месяцы на вилле были самыми спокойными, какие Пич только могла вспомнить. Ноэль старался проводить с ней столько времени, сколько мог, приезжая иногда даже среди ночи, — Ноэль называл это, смеясь, «отлыниванием от работы». Приехал Вил на каникулы, возбужденный своим возвращением на виллу, радуясь и проявляя любопытство к будущему ребенку. Приезжали навестить ее Лоис и Ферди, и, конечно, Джим и Леонора были всегда рядом, в «Хостеллери». В начале сентября Эмилия и Жерар вернулись из Флориды, чтобы дождаться рождения ребенка, и в конце концов уныние, которое нависло над домом Леони, рассеялось.
Дом оставался таким, каким его оставила Леони, не считая того, что старую комнату Пич занял Вил, а комната для гостей рядом с ее комнатой была превращена в детскую.
— Почему бы тебе не поменять здесь все и не устроить на свой вкус, как ты это сделала с парижским домом? — предложил Ноэль, лежа рядом с ней на белой кровати.
Но странным образом просторная, простая комната Леони не нуждалась в переделке. В ней было все, что нужно.
— Может быть, я так и сделаю, — ответила Пич, — когда-нибудь.
Пятнадцатого октября в Париже родился Чарльз Генри Мэддокс, и в том же месяце новый шикарный автомобиль «дюк» появился на свет.
Выражение лица Ноэля было серьезным и нежным, когда он впервые увидел своего сына.
— Ты первый, кто будет гордиться фамилией Мэддокс, — прошептал он, ласково гладя темную головку ребенка. — Я обещаю тебе это, мой сын.
68
Знакомое волнение, которое Ноэль всегда чувствовал в Детройте, и на этот раз охватило его, когда он ехал из аэропорта «Метрополитен» в «Ю.С.Авто», вернее, когда его везли «Ю.С.Авто», поскольку теперь ему полагался лимузин с шофером. Он путешествовал по маршруту Париж-Нью-Йорк — Детройт так часто, что теперь имел постоянный номер в «Уолдорф-Таурз» в Манхэттене для своих кратковременных остановок в пути. Но в Детройте его квартира на крыше все еще оставалась для него домом. И деревянный А-образный дом на берегу озера навсегда останется его убежищем. Правда, теперь он не нуждался в убежище — теперь, когда многое изменилось
Ноэль пришел в «Курмон», помня то, чему учила его Клер Антони. Ясно отдавая себе отчет в том, что это была иностранная компания, он своим чутьем угадал, что обычные правила здесь не годятся. Благодаря этому Ноэль предпринял интересные и оригинальные шаги. Он предполагал, что всему виной в падении де Курмонов были финансисты, всегда рвавшиеся получить сиюминутную выгоду, которая в конечном счете оказывалась нереальной. Они потеряли время на производстве «флер», и де Курмоны оказались в трудном положении, из которого было уже не выбраться.
Но Ноэль обнаружил и кое-что положительное. Решение Джима получить деньги, избавившись от периферийных компаний, производящих и поставляющих детали, а также продав часть недвижимости, сделало необязательным покупать детали у них и позволило Ноэлю свободно действовать на рынке, добиваясь цены, которая его устраивала. Даже производя такой дорогостоящий, узкопрофильный и высококачественный автомобиль, как «дюк», доход составил около тридцати процентов, что было огромным достижением.
Ноэль тщательно изучил структуру компании и обнаружил аналогию с большими автомобильными компаниями Штатов, где царила бюрократия и доминировала серость. В компании отсутствовало гибкое руководство, проектирование и технология были на низком уровне — и он намеревался выяснить почему. Совершив несколько поездок в Японию, где автомобилестроение процветало, Ноэль убедился, что старые методы уже не годятся. Ноэль помнил свой первый автомобиль, над которым работал в «Грейт Лейкс Моторс», будучи инженером, исполненным волнения и энтузиазма. Автомобиль не имел успеха из-за отсутствия предприимчивости руководителей и бюрократического конформизма: проектировщики, инженеры, управляющие не хотели «высовываться» и открыто высказывать свое мнение, и в итоге автомобиль получился точной копией своих предшественников — неинтересным, посредственным, если не сказать неудачным.
Сделав выводы, Ноэль отказался от снижения стоимости производства, как это делали в Детройте, когда каждое автомобильное подразделение внутри компании выпускало автомобили одного и того же размера, сделанные по одному и тому же шаблону. И — как результат — однотипные машины сходили с производственных линий, полностью теряя собственное лицо. Покупатели же с трудом могли отличить «понтиак» от «олдса» или «Ю.С.Авто» от «бьюика». Единственным преимуществом было то, что финансовые отчеты радовали финансистов, — но только поначалу, до тех пор, пока сбыт не начинал резко падать, поскольку разочарованные покупатели устремлялись на рынок иностранных марок, где особенно котировались японские автомобили.
Ноэль донял, что «Курмон» — компания, находящаяся в состоянии упадка, со всеми ее классическими атрибутами, будет подопытным кроликом в его эксперименте. Имея большой инженерный опыт, он никогда не видел реальных выгод, приносимых старой системой, где вначале конструктор «проектировал» автомобиль, а потом инженеры подгоняли этот проект под все ограничения и целесообразности массового производства, даже если это позволяло вкладывать крупные средства, которые распределялись на пять лет производственного графика. «Курмон» же начала новую жизнь с иного графика — то есть, вкладывая большие деньги в самой начальной стадии разработки нового автомобиля и с самого начала организуя совместную работу инженеров и конструкторов. Это обходилось поначалу дороже, но сокращало длительный период в производстве, и в конце концов экономия была огромна. «Маркиз», небольшая городская версия «дюка», находился в проектно-плановой стадии. В это же время заводы де Курмонов штамповали ставший популярным «сталлион» и загребали прибыль. И Ноэль оказался чародеем в автомобильной индустрии.