Персональные демоны
Шрифт:
— К несчастью, нет. Но если бы ты отступил, это бы очень помогло.
Я знаю, что он прав. Я всегда знал это, но…
— По-моему, у меня в этом вопросе больше нет никакого выбора. Я не могу остаться в стороне от нее.
Он ухмыляется.
— Да, я догадался об этом, когда ты позволил жечь себя Святой водой.
— Так значит, Щит на мне не сработал?
— Сложно сказать. Если Белиас и Авайра тут уже несколько недель, как ты говоришь, сейчас дело может быть не в тебе.
Я оглядываюсь на Фрэнни, спящую на
— Так, может быть, если мы просто исчезнем… Уедем в другое место, она будет в безопасности?
— Может быть. Мы не выясним это, пока вы не попробуете. Но мы оба знаем настоящее решение.
— Отметить душу Фрэнни для Рая, — говорю я побеждено. — Почему так важно, чтобы она простила себя?
Лицо его вдруг становится совершенно ангельским.
— Прощение — ключ ко всему, Люцифер.
— Вы, небожители, все так усложняете. — Я сдвигаюсь на стуле, садясь прямо. — Что будет, если Белиас просто… убьет ее?
Я чувствую, как нечто темное и тяжелое обхватывает мое сердце, когда думаю, как близок он был к этому.
— Она отправится в Лимб со всеми остальными неотмеченными душами… И ты знаешь, Михаил заберет ее на Небеса. Сущность… душа Фрэнни — это ключ. Насколько нам известно, в Раю она ценна не меньше, чем на земле.
— О, это я как раз могу понять. — Я видел ее сущность и знаю, что он прав. Танцы с ней, слияние с моей… это не было похоже ни на что, что я когда-либо испытывал. — Я не позволю этому случиться.
— Знаю. Именно на это я и рассчитываю. — Угроза ясно слышна в его голосе.
Я смотрю на нее.
— Я не позволю им получить ее, — говорю я, понимая, что они — это я. Но сейчас, ложась рядом с ней на диван и обнимая ее, я осознаю, что моя жизнь теперь зависит от этого… и поэтому я так уверен, что сделаю все от меня зависящее.
Глава 21. Рвем и мечем
— Знаешь, я обдумал всю эту фигню, которую вы говорили про непорочное зачатие…
Я отрываю голову от двери машины и смотрю на Гейба сквозь туман своего похмелья.
— Чего?
— Ну, помнишь… в тот вечер, когда вы пришли ко мне… После того, как он рассказал тебе… кем является…
— А, да… Так что, я не новая Мария?
— Нет.
— Слава Богу. Я была бы дерьмовой матерью, — говорю я, потирая лоб. — Кроме того, я очень надеюсь оставаться девственницей не слишком долго.
Я наклоняюсь обратно к окну, и в тот же момент из-за скачка автомобиля, ударяюсь о дверь, что ведет к очень болезненной отдачи внутри моей головы.
— Аууууууу… — стону я.
Гейб смеется.
— Так тебе и надо.
— Заткнись.
Когда мы подъезжаем к моему дому, мама выходит на крыльцо. Гейб открывает мою дверь и ставить меня на ноги. Я стараюсь не шататься и твердо идти по дороге, но, в итоге,
— Ну, ребята, хорошо провели время? — щебечет мама.
Это вообще нормально? Семнадцатилетняя девочка в девять утра с жестким похмельем приезжает домой в обнимку с каким-то парнем (пусть даже с ангелом Господним, мои родители-то об этом знать не могут) и получает: «Хорошо провели время?» Это отвратительно. Естественно, если бы я сейчас была в объятиях Люка, все было бы иначе.
— Мы хорошо провели время, Фрэнни? — Гейб старается не смеяться, и если бы у меня были силы, я бы врезала ему по лицу.
Вместо этого я бормочу ему в плечо:
— Заткнись.
Мама следует за нами, пока Гейб ведет меня вверх по лестнице и укладывает в постель. Я слышу хихиканье сестер, но не открываю глаза, чтобы посмотреть, каких именно.
Гейб садится на край кровати. Он проводит пальцем по моему подбородку, и я вздрагиваю от желания умереть.
— Ты будешь в порядке?
— Буду, если ты меня пристрелишь, — прошу я.
Он наклоняется, и его губы скользят от моей щеке к уху, и я слышу его шепот.
— Не могу, — хихикает он, и мне интересно, смогу ли я его пристрелить.
— Тогда иди к черту, — говорю я, перекатываясь на свою сторону, накрываясь подушкой.
Я слышу, как мама выходит из комнаты, говоря что-то о курином супе. Но Гейб еще здесь, я его чувствую.
— Чего ты хочешь? — бормочу я в подушку.
— То же, что и всегда. Хочу отметить твою душу. Ты должна простить себя.
— Нет.
— Почему? Зачем ты держишься за это?
Я не позволяю себе заплакать.
— Потому что… — Я задыхаюсь от слез. — Я должна.
— Должна что?
Он заставляет мою голову болеть сильнее.
— Мы можем обсудить это в другой раз?
— Нет, давай сейчас. Что ты имела в виду под «я должна»?
Я стону, когда резкая боль стреляет у меня в голове. Я убираю подушку, чтобы иметь возможность хоть немного дышать.
— Я не могу это сделать. И вообще, ты все прекрасно и сам знаешь. Разве ты не можешь достать информацию из моей головы и оставить меня в покое?
— Если ты подумаешь об этом, я смогу. Именно поэтому я и пытаюсь выяснить это у тебя… Но ты сама не понимаешь, почему не можешь позволить этому уйти.
— Я просто не могу.
— Почему?
— О Боже! Может, это ты просто уйдешь?
Кровать скрипит, когда он придвигается ближе, и я чувствую его прохладное дыхание у себя в ухе.
— Я никуда не уйду, Фрэнни. Я всегда буду здесь для тебя. Что бы ни случилось. — Его губы вновь скользят по моей щеке, и моя головная боль внезапно исчезает, сменяясь сильной болью в другом месте. Там, где, явно, болеть не должно. Я поворачиваюсь и запускаю руки в его волосы. Его губы находят мои, когда мама заскакивает в комнату с двумя кружками в руках.