Персональный ангел
Шрифт:
– Олег, я позвоню в “Коммерсант”, а ты Хотенко. Завтрашний выпуск должен быть весь посвящен покушению.
– Тимофей уже знает?
– Нет. Надо перекупить все материалы, Олег. И в Москве, и в Калининграде: Я позвоню Генеральному прокурору, нужно срочно организовать интервью, где он приведет в пример эту его фирму как образец благотворительной и подвижнической деятельности, что-то в этом духе…
– Катька, кто? Кто сдал информацию? – Приходченко почти шептал, а лучше бы кричал.
– Не я, Олег, – сказала Катерина.
Она позвонила главному редактору “Коммерсанта”, с которым дружила много лет. Поломавшись, тот обещал материал снять и заменить его другим. Потом она позвонила Терентьеву в Калининград.
Ей было плохо. Она все время смотрела на резные дубовые двери, ожидая, что вот-вот выйдет Тимофей, который доверял ей. Который, может быть, ее любил…
По улице внизу двигались веселые беззаботные люди. И Катерина в горячечном исступленном бреду вдруг удивилась, что планета вращается в нужном направлении, что все как всегда, что люди идут по делам и везут в колясках детей.
Едва договорив с Мишей, она вновь позвонила Приходченко.
– Хотенко я нашел. Материал будет завтра. Кать, Дудников уже звонил. – Олег помолчал секунду. – Он тебя ищет. Я сказал, что ты на неделю улетела за границу. Я думаю, что он сейчас будет звонить Тимофею.
– Олег, найдите, куда еще был отправлен материал! Я Мише сообщила, он уже этим занимается, – Трубка казалась тяжелой, будто свинцовой.
– Возвращайся, Кать, – сказал Приходченко. Похоже, он ее не слушал. – Я не понимаю, что происходит. Откуда это выплыло!?
– Я тут ни при чем, Олег! – закричала Катерина так, что с нижнего этажа к ней кто-то побежал. – Я ничего об этом не знаю! Я не продавала информацию в газеты. Ты что, мне не веришь?!
– Я боюсь за тебя, – ответил Приходченко. – Я даже представить себе не могу реакцию Тимофея.
– Зато я могу. – Катерина глубоко дышала, стараясь взять себя в руки. – Дудникову дай мой мобильный, скажи, что завтра я буду в Москве. Или сегодня, как получится.
– Могу я чем-то помочь мадам? – спросил с лестницы обеспокоенный клерк.
Катерина покачала головой и отвернулась от него.
Дубовая дверь зала для переговоров широко распахнулась. Из нее вышел Тимофей.
Сердце ударило в горло. Как в последний раз.
– Катя! – отчаянно закричал в трубке Приходченко. – Что там у тебя?!
Не глядя на нее, не останавливаясь, как во сне, Тимофей Кольцов прошел мимо и стал спускаться по лестнице.
На площадку высыпала охрана, а следом изумленные швейцарцы, громко говорившие что-то по-французски.
Тимофей не остановился и не оглянулся.
Трубка выскользнула из ее пальцев и запрыгала по ступеням мраморной лестницы, догоняя Тимофея. На последней ступеньке она подпрыгнула, задержалась и развалилась на несколько блестящих обломков.
– Владимир Викторович, я устала повторять одно и то же. Я не знаю, что вы хотите от меня
С момента ее возвращения в Москву прошло несколько часов. Все эти часы она отвечала на вопросы Владимира Дудникова.
– Я не знаю, чем это можно объяснить. Я устала, а утром мне нужно сделать море всяких дел…
– Никаких дел не будет, – отрезал Дудников. У него было молодое лицо истинного арийца и такая же жестокость в глазах. – Тимофей Ильич требует, чтобы вы больше не занимались его делами. Поздно уже формировать новую пресс-службу, но вы, по крайней мере, к ней отношения уже не имеете. Так что разговаривать мы с вами будем долго, пока до чего-нибудь не договоримся.
– Тимофей приказал отстранить меня от работы? – переспросила Катерина. В голове вдруг стало пусто и легко. – Совсем?
– Не падайте в обморок, – приказал Дудников. – На его месте я бы не только от работы вас отстранил. Я бы вам так репутацию испортил, чтобы вы потом всю жизнь помнили. Впрочем, надеюсь, так оно и будет. Так что давайте сначала. Кому вы говорили о том, что двадцать четвертого марта Кольцов по прилете из Москвы поедет на дачу, а не останется в городе? Кому вы звонили по телефону? Родителям? Друзьям? Любовнику?
Нужно быть стойкой, послышался голос отца.
Всегда нужно быть стойкой и уметь управлять собой. У него такая работа, у этого Дудникова. Конечно, он должен тебя подозревать.
Тимофей приказал избавиться от меня. Он уверен, что я его сдала. Я громче всех кричала – у нас утечка информации. Все это случилось из-за меня.
Стараясь сфокусировать зрение на “молодом арийце”, Катерина ответила, старательно выговаривая слова:
– Я ни с кем не обсуждала изменение маршрута. Я сама была в той машине. Тимофей Ильич защитил меня от осколков. Если бы его не было рядом, меня, наверное, застрелили бы. Я не знаю, как вести себя, когда в меня стреляют.
Он не верит мне, подумала она с тоской. Теперь так будет всегда. Мне никто никогда не будет верить. Даже близкие. Даже Приходченко со Скворцовым. Даже Сашка Андреев и Милочка Кулагина. Как я буду с этим жить?
– Хорошо, – брезгливо произнес Дудников. – Кому вы сообщили… эксклюзивную информацию, которую получили у Тимофея Ильича?
– Никому, Владимир Викторович. Я уже говорила.
– С кем из журналистов вы дружите?
– Я должна перечислить пофамильно?
– Да, конечно. Я должен проверить все каналы информации.
Вспоминая, она забубнила имена и названия изданий. Дудников на нее не смотрел. Очевидно, ему было противно.
– Достаточно, – остановил он ее, когда список перевалил за двадцать человек. – Напишете на бумаге и отдадите. Я должен осмотреть ваш кабинет на предмет наличия подслушивающих устройств. Я хочу это сделать прямо сейчас.