Персональный детектив
Шрифт:
Оставшись один, Кублах несколько загрустил и сказал себе вслух:
– Я женюсь, потому что того требуют интересы высокой политики. Иначе хрен бы я сдался.
Но напрасно прождал Иоахим Кублах четыре часа в исполинском стволе вокзала Хансигвы; в назначенное время умчал к Архипелагу Азурмерилэнтс неэлитный вегикл категории «Два листа», поставив тем самым крест на Кублаховой карьере первого знатока сойловых почв. Спустя сорок минут прахом пошел и дополнительный вариант – торговый и неудобный рейс до города Сантареса на планете Сантарес, где стервозная, но дотошная Роза Кухбарри из сводного психоделического комитета защиты нервов выискала какие-то
Лишь ближе к вечеру узнал Кублах, что чета Хазенов еще вчера покинула пределы Хансигвы, наняв частный вегикл и задав местному мотороле в высшей степени неопределенный маршрут. Одновременно пришло сообщение о побеге Дона Уолхова.
И вот теперь Кублах как заведенный яростно вертелся на одном месте, непроизвольно выпячивая все, что обычно выпячивал, чтобы произвести впечатление.
Кублаху было больно. Он не понимал, почему Таина обошлась с ним так беспардонно, и во всем винил проклятого диплодока. Раньше он его ненавидел как препятствие. Теперь же в первый раз к диплодоку с полной серьезностью взревновал.
Еще больше Кублах честил мерзавца Дона, который посмел выбрать для своего побега такое время. Потому что, как и в самом начале, даже на секунду не мог себе вообразить Кублах всех ужасов существования без Таины, которая к тому же оказалась так важна для реализации его высших политических интересов. Конечно, жену можно бы найти и другую, если сильно понадобится, но это будет ложь, а лживым политиком Кублах становиться не собирался, по крайней мере, в вопросе выбора жены.
Как, кстати, не собирался тратить силы на поимку какого-то там преступника, который прямо сейчас ничем для Кублаха интересен не был.
Глава 5. На фасетте
– Дон?
– Угу.
– Ну, как?
– Пока ноль, но я только начал. Погоди еще денек-другой.
– Есть разговор.
Дон досадливо хмыкнул. Слова «есть разговор» на языке Яна Куастики означали, что через мемо он говорить опасается. А если Куастика желает секретничать на фасетте, это что-то очень серьезное. Скажем, долгожданное сообщение о том, что Кублах встал на тропу.
– Разговаривать сейчас?
– Один-два часа погоды не сделают. Но вопрос хотелось бы решить срочно. Так что ты покопайся там пока, а в обед жду.
«Итак, даже не два часа вместо двух дней, а где-нибудь около получаса – почти наверняка придется срываться отсюда после обеда. Плохо».
Дон задумчиво огляделся. Кубическое помещение со спартанской обстановкой: кровать, тумбочка, пара нераскрытых кресел в углу, углубление для базина, камин, который камином никогда не был, а совмещал в себе оба двигателя с автономной энергетикой.
– Я что-то немного подзаблудился у вас, Куастика, – с сомнением сказал он. – Сам, наверное, быстро к тебе не доберусь.
– Ты где сейчас?
– Четырнадцать пятьдесят шесть. Здесь так написано. Если нужно заводской номер…
– Не нужно. Так… Четырнадцать…
– Пятьдесят шесть.
– …пятьдесят шесть. А, вот… сейчас. Пробираться будешь наверх. Через пять – нет – шесть этажей увидишь одиннадцать ноль восемь, оттуда налево, если смотреть на цифры. Там такой коридор будет, на шесть блоков, а в коридоре тебя встретят мои ребята.
– Орарио и…
– Орарио и Хпантазма.
– Да, помню. Еще бы такое имечко не запомнить. Я их узнаю,
– Повнимательнее там. Тридэшки где-то именно в тех краях бродят.
– Ага. Конечно. Минут сорок, не больше.
На этой фасетте Дон остановился после коротких, но нервных скитаний по Ареалу. Он уже начал жалеть о своем побеге. За недолгие дни свободы он умудрился несчетное число раз совершить умопомрачительные скачки от одного убежища до другого и столько же раз прийти в отчаяние. Везде его принимали с радостью, любовью, но и откровенным страхом, отовсюду его очень вежливо гнали. Что неудивительно – никому не хочется связываться с человеком, к которому пусть хоть свято относишься, но которого никак, даже при самом горячем желании, невозможно спрятать.
Дон, еще не старик, но уже и не юноша, весьма и весьма умный, в некоторых вопросах остающийся «вечно молодым», обнаружил вдруг, что есть у людей, даже самых отчаянных, предел самопожертвования – им не нравится жертвовать собой просто так, и им перестают нравиться те, кто от них этого ждет.
Он улыбался, благодарил, говорил или – по обстоятельствам – давал понять, что все понимает, не обижается и ни секунды лишней никого подвергать опасности не собирается. Когда люди понимали, что вот прямо в настоящее время нешуточная угроза отсутствует, потому что, со слов Дона, его джокер, некто Кублах, еще не на тропе, они порой предоставляли ему убежище на несколько часов – но не больше. Дон за эти дни потерял несколько друзей, ни секунды не потратив на ссоры, а одним своим появлением поставив их перед выбором: быть сволочью или по отношению к себе и своим, или только по отношению к Дону.
Он много о чем не подумал, Дон. Он, выяснилось, до сих пор не привык к тому, что у него есть собственный и неизбежно побеждающий охотник.
В бессмысленных поисках хоть сколько-нибудь надежной норы, которой не существовало во всем мире, Дон попал на фасетту Куастики. Фасетта, которую он посетил до того, оказалась насквозь криминальной, там для начала Дона вознамерились без лишних церемоний прикончить. Дон не обиделся, нескольких покалечил, но не убил, что было оценено, а затем позаимствовал вегикл с хорошей частотой, насквозь провонявший наркотиками и «проникающей» рыбой шамма – основными товарами контрабанды обитателей фасетты, – и в спешке убрался.
В прежние времена Дон считал фасетты идеальным убежищем, ибо таковым они и были. Первые фасетты появились с полвека назад, когда специально для любителей Большого туризма, обожающих огромные скопления себе подобных в самых несуразных местах, транспортная корпорация «Сине аир, Т.А.» приступила к производству так называемых «блочных» прогулочных вегиклов. Имели они очень средние ходовые и нырятельные параметры; были при этом из-за удешевления весьма уродливы на вид и неудобны в работе, а также оборудованы лишь узаконенным минимумом удобств, однако обладали тем достоинством, что могли легко собираться в огромные, хотя бы даже и многокилометровые конгломераты, – назывались они фасеттами, или сборами. При соединении между вегикл-блоками автоматически устанавливались энергетическая, сигнальная и информационная связи; автономные системы жизнеобеспечения тут же дополнялись сервисом из центрального коллектора. Конгломерат таким образом мгновенно превращался в идеально работающую структуру городского, а то и малопланетного типа, очень быстро собираемую и очень удобную для гранд-туристов.