Перспектива смерти
Шрифт:
– Как я понял – вы согласны? – спросил утвердительным тоном Кабаев.
– Да. Согласен. Но самое главное условие – никто не должен, даже из ваших родственников самых близких до последнего момента знать, что я согласился. Вернетесь – скажите, что переговоры прошли не удачно. Скажите, что обойдетесь без советников.
– Понятно. Мы все сделаем, как вы скажете.
– Теперь дайте мне вашу визитку. Я буду разговаривать только с вами. Больше не с кем. Там есть телефон сотовый?
– Конечно.
– Что требуют те люди? Сколько
– Двое. Двое человек. В руках у них должен быть пакет полиэтиленовый с деньгами.
– Пакет? Почему пакет?
– Не знаю. Так они указали в условиях. Кроме этого – у человека, который будут держать этот пакет должен быть на голове тоже полиэтиленовый – обязательно белый пакет. Люди должны стоять не менее в трех метрах друг от друга и в трех метрах от машины, на которой приедут. Вот и все. Больше ничего такого они не потребовали.
– Да уж! Не потребовали. Пакет на башку. Странно все это. Странно. С другой стороны – они чего-то страхуются. Понятно – белый цвет пакета поможет им стрелять в голову, если, что, как в мишень – в темноте пакет будет видно особенно хорошо. А вот почему они просят деньги именно в полиэтиленовом пакете – уже загадка. Ну ладно. Черт с ним. Я все обдумаю. Но сейчас мне нужно знать место – где все произойдет.
– А вот это я вам не могу назвать.
– То есть как? Вы же говорите, они сказали, что обмен будет происходить на пустыре возле совхоза Солонцы? – удивился Виктор.
– Да, но каком не сказали. Они лишь сказали, чтобы машина стояла без пятнадцати восемь на въезде в Солонцы. Точное место они назовут по телефону.
– Они позвонят?
– Да.
– На какой номер?
– На номер родных Гейдара, – Кабаев протянул ему бумажку с цифрами. – Вот этот номер.
– Хорошо. Пусть будет так, как хотят они. Значит, мы с вами договорились. Я позвоню в четыре утра. Вы должны быть готовы. Я приеду сам. Все.
– Мы будем готовы. Спасибо вам Виктор, хриплым голосом сказал старик.
– Спасибо рано говорить, – Виктор потянул за ручку и открыл дверку.
Он вышел из автомобиля и дождался пока, «Ауди» выедет со стоянки. Черная туша дорогого лимузина медленно лавировала между машин. Наконец ее темная тень проскользила за забором и скрылась в вечерней городской мгле – красными огоньками стоп-сигналов, растаявших в морозном тумане.
Виктор достал из кармана сотовый телефон. Набрал номер Толстикова. Когда тот ответил, Поляков полушепотом сказал:
– Это Поляков. Петр Кузьмич собирайте людей – самых лучших и проверенных. Срочно нужно встретится. У вас в кабинете через час. Есть очень важная новость. Завтра утром будет серьезная работа.
Толстиков ничего не стал расспрашивать. Он лишь тяжело вздохнул и отключил связь.
– За, что люблю гебешников – не задают лишних вопросов, когда их не нужно задавать. Школа мать их, – пробурчал Поляков.
Они сидели и ждали. Было темно
На трассе машин было немного. Но проезжая мимо черного авто стоящего на обочине – они слепили фарами салон. Раннее декабрьское утро было больше похоже на ночь. Лишь слабый отсвет на востоке напоминал – тьма скоро растворится.
Молчание нарушил Поляков. Они сидели на переднем пассажирском сиденье и мял в руках пакет:
– Скажи, а ты раньше вот такую сумму, когда ни будь, в руках держал?
Кавказец сидевший за рулем покосился на пакет затем на Виктора:
– А зачем тебе?
– Ну, просто. Я вот не держал.
– А я держал. Правда, два раза. И вот сейчас подержал, – азербайджанец говорил почти без акцента. Послушай, а ты действительно поможешь нам моего брата выручить?
– Ну, надеюсь.
В салоне повисла пауза. Кавказец выбросил в окно окурок и глубоко вздохнул:
– Скажу тебе честно. Я не люблю ментов. И не доверяю им. Но Кабаев дал слово – ты честный мент. И, ты поможешь. А его слово весомое. Почти закон для нашей общины. Он мне как отец. Поэтому я ему верю. Но тебе вот честно скажу – ментов, я не люблю, и ты это знай.
– А почему?
– Что почему?
– Ну, ментов не любишь?
– Они меня чуть зрения не лишили. Один раз в участке так били – два ребра сломали и голову пробили возле виска. Я почти ослеп. Потом лечился долго.
– А за что били то? – хмыкнул Поляков, ему вдруг стало стыдно за тех неизвестных коллег, намявших бока этому азербайджанцу.
– Как за что? Денег хотели. Участковый и еще опер какой-то. Но я им не дал. Вот они меня и били. Шакалы!
Виктор помолчал. Кавказец понял, что немного перегнул. Он вздохнул и тихо сказал:
– Ты извини, если обидел.
– Да нет ничего. Просто и среди нас есть шакалы и среди вас шакалов хватает.
– Ты, о чем? Об азербайджанцах? – вспыхнул негодованием водитель.
– Нет, я о торговцах с рынка, – ехидно ответил Виктор.
– А! Да, этот так, – успокоившись, согласился азербайджанец.
Но Виктор говорил с водителем почти автоматически. Он не произвольно отвечал на вопросы. Голова его была забита совсем другим. Куда – заставят их ехать?! На какой пустырь? Быстрее бы светало! Быстрей! В темноте очень опасно и сложно работать. Даже если у снайпера прицел ночного видения – ему еще надо занять позицию. А это время.
Но темнота словно издеваясь – не хотела отступать. А тут, за городом, на трассе с фарами встречных автомобилей, которые слепят – еще сложней.
Звонок телефона раздался как приговор. Виктор почувствовал, что азербайджанец вздрогнул и засуетился. Поляков этого не видел, но он почти слышал – как забилось сердце у водителя.