Перст судьбы
Шрифт:
Блеснул нож, но в ту же минуту Генри нечеловеческим усилием высвободил руку и закрыл ею ухо. Это инстинктивное движение, конечно, не могло спасти его, и Генри это знал.
И тем не менее его уши были спасены.
Корвино, стоявший возле пленника, вдруг вскрикнул от удивления и приказал остановить экзекуцию.
Глаза его остановились на мизинце руки, которой он закрывал ухо.
— Э, черт! — проговорил он, схватывая пленника за руку. — Вы спасли ваши уши, по крайней мере, на этот раз. Вот подарок более приличный для вашего отца. Он укажет ему, в чем состоит его долг, о чем он, кажется, позабыл…
Разбойники захохотали, сначала не понимая, в чем дело, но скоро все заметили старый рубец на мизинце, конечно, хорошо известный отцу. Поведение начальника стало всем ясно.
— Мы не будем жестоки без надобности, — начал Корвино с усмешкой, — нам даже жалко уродовать красивую голову, победившую Попетту и могущую победить Лючетту.
Последнее слово сказано было шепотом на ухо пленнику.
Лишение ушей не было бы так больно Генри Гардингу, как этот шепот. Он вздрогнул. Никогда он еще не был в таком отчаянии от своего бессилия.
Но язык его был свободен, и он должен был говорить, хотя бы это стоило ему жизни.
— Презренный! — вскричал он, смотря прямо в глаза начальнику, — если бы мы могли помериться равным оружием, ваше лицемерное веселье скоро превратилось бы в мольбы о пощаде! Но вы не пойдете на это, потому что одного момента мне было бы достаточно, чтобы показать окружающим вас глупцам, что вы недостойны предводительствовать ими. Вы убили вашу жену, чтобы очистить место для другой, но не для вас, сударыня, — прибавил он с ироническим поклоном в сторону доносчицы на Попетту, — для другой, которую да спасет Бог от ваших рук! Вы можете меня убить, разрезать на куски, но поверьте, моя смерть будет отомщена. Англия узнает о вашем преступлении, вас найдут в ваших горах и перебьют, как собак или, вернее, как волков, потому что вы не стоите названия собак!
Последние слова его были покрыты яростным криком толпы.
— Что нам до вашей страны, — ревели они. — Плюем мы на вашу Англию!
— Будь она проклята! — крикнул Догги Дик.
— Будь проклята Франция, Италия и папа с ними! — ревели кругом. — Все к черту! Что могут они нам сделать? Мы не в их власти. Но вы в нашей, синьор, и мы вам это сейчас покажем.
Кинжалы засверкали перед глазами пленника.
Генри начал уже раскаиваться в своей неосторожности; он думал, что настал его последний час. Как вдруг, к его удивлению, начальник спас его от ярости бандитов.
— Остановитесь! — крикнул он громовым голосом, — глупцы, чего вы обращаете внимание на лай этого английского бульдога, да еще вашего пленника? Неужели вы хотите убить курицу, которая снесет золотое яйцо? А ведь яичко-то стоит тридцать тысяч! Предоставьте мне это дело. Сперва с помощью Божьей достанем яичко из отцовского гнездышка, а затем…
— Да, да, — согласились разбойники, — сперва яйцо раздобудем!
— Довольно, — зарычал Корвино, — мы теряем напрасно время… и может быть, —прибавил он со свирепым видом, — мы истощаем терпение нашего друга. Итак, мы оставляем вам уши. Сейчас нам нужен только мизинец вашей левой руки. Если и после этого мы не добудем яйца, о котором мы только что говорили, мы пошлем всю руку; если и это не будет иметь успеха, нам придется отказаться от яичницы, на которую мы рассчитываем.
Общий смех покрыл
— Правда, с вами-то еще не все будет кончено, — прибавил коварный бандит. — Чтобы доказать вашему отцу, что мы не помним зла и насколько мы, итальянцы, великодушнее его, мы пошлем ему целую голову, вместе с ушами, кожей и всем, что полагается.
Эта ужасная фраза сопровождалась всеобщими аплодисментами, и кинжалы были вложены в ножны.
— Теперь, — приказал начальник разбойнику, исполнявшему роль палача, — отними этот палец. Режь по второму суставу и старайся не испортить такую красивую руку. Оставь ему кусочек для перчатки… Видите, синьор, — заключил бандит со злобной усмешкой, — я не хочу наносить лишнего вреда вашей драгоценной особе. После того, что произошло с Попеттой, я был бы в отчаянии помешать вашему успеху у очаровательной Лючетты.
По обыкновению, последние слова были произнесены почти шепотом.
Молодой англичанин ничего не отвечал, равно, как не оказал ни малейшего сопротивления, когда палач схватил его руку и одним ударом отсек ему палец.
Глава XXXVII. ФИРМА ЛАУСОН
Хотя генерал Гардинг жил на расстоянии одного часа пути по железной дороге от Лондона, он редко посещал столицу более одного раза в год. Приезжая туда, он посещал своих старых товарищей по индийской армии и Восточный клуб.
Но не все время проводил он в беседах со своими товарищами по оружию. Часть своего досуга он посвящал делам по имению и навещал своего поверенного.
На этот раз генерал Гардинг отправился в свое обычное путешествие в Лондон вскоре после визита итальянского нотариуса, присланного бандитами.
Эта поездка не имела никакого отношения к странному сообщению, принесенному бандитом. Он вспомнил об этом только как о горестном поведении своего сына и не верил ни одному слову из истории, рассказанной итальянцем.
Он не имел ни малейшего представления о том, как прожил эти 12 месяцев его младший сын.
Один раз он даже написал своему поверенному, но только для того, чтобы узнать, видел ли он Генри.
Поверенный ответил, что год тому назад он видел молодого Гардинга, но не обмолвился ни одним словом о тысяче фунтов. Педант и практический человек отвечал обыкновенно только то, о чем его спрашивали.
В прощальном письме Генри говорил о своем намерении покинуть родину, и генерал даже обрадовался, надеясь, что таким образом сын его избегнет дурных знакомств в Лондоне. Он был бы даже доволен, что сын его в Риме, если бы узнал об этом не от итальянца и не из ужасного письма, которое навело его на мысль, что его сын находится в дурном обществе.
Посетив по очереди свои излюбленные клубы, генерал отправился к своему поверенному, Лаусону.
— Вы ничего не узнали нового относительно моего сына Генри? — спросил генерал после того, как деловые разговоры были окончены.
— Нет, — отвечал Лаусон.
— Я получил от него странное послание… Вот… прочтите и приложите к прочим бумагам. Оно принесло мне много горя, и я не хочу его хранить у себя.
Лаусон надел очки и прочел письмо, продиктованное разбойником.
— Все это очень странно, генерал, — сказал он. — Каким образом это письмо попало к вам? На нем нет марок.