Перст судьбы
Шрифт:
На небольшом расстоянии от дома находилась группа деревьев. Если бы ему удалось добраться до этого прикрытия, не возбудив подозрения часовых!.. Надо было выбраться из окна и спуститься на землю.
Ночь была темная, хотя и звездная. Генри не видел земли, но, судя по вышине его темницы, дом был бы невысок, если, конечно, не стоял на утесе. Он вздрогнул при этой мысли, но медлить было нельзя. Он выскользнул из окна и, ухватившись за перекладину, повис в воздухе. Но предательская доска, не выдержав его тяжести,
Ошеломленный падением, Генри с минуту пролежал без движения в какой-то яме. Это его спасло. Оба сторожа прибежали на шум.
— Я слышал какой-то шум, — проговорил один из них.
— Ты ошибаешься, — сказал другой.
— Клянусь тебе!.. Такой шум, точно упала вязанка хвороста.
— Да это ветер ставней стучит.
— А, правда! И на кой черт эта дрянь здесь!
Успокоенный разбойник повернул обратно в сопровождении своего более доверчивого товарища.
Пленник тем временем выбрался из ямы и спокойно добрался до намеченного прикрытия.
Глава XLIII. ГРАФ ГВАРДИОЛИ
Уже две недели прошло с тех пор, как папские солдаты были расквартированы в деревне Валь д'Орно.
Местные жители из боязни ночных встреч с нежелательными гостями заперлись по домам.
В то же время начальник этого якобы охраняющего отряда сидел в гостиной синдика и рассыпался в любезностях перед его красавицей дочерью.
Разговор, как это обыкновенно бывает, коснулся самой животрепещущей темы, т. е. бандитов.
Лючетта, как всегда, вспомнила о пленном англичанине, о котором уже несколько раз рассказывала капитану.
— Бедняжка, — проговорила вполголоса Лючетта, — я бы очень хотела знать, что с ним сталось. Как ты думаешь, папа, выпустили его на свободу?
— Сомневаюсь, дитя мое. Они выпустят его только после получения выкупа.
— А, как ты думаешь, сколько они хотят?
— Вы, кажется, синьорина, — заметил граф, — сами готовы заплатить за него выкуп?
— О, очень охотно, если бы могла!
— Вы относитесь, кажется, с большим интересом к этому англичанину. Какой-то бедный художник!
— Какой-то бедный художник! Знайте, граф Гвардиоли, что мой брат тоже бедный художник и очень гордится своим званием так же, как и я, его сестра.
— Тысяча извинений, синьорина, я не знал, что ваш брат артист. Я подразумевал только этого англичанина, который, может быть, вовсе не художник, а шпион мошенника Мадзини. Может быть, для него большое счастье, что он попал в руки бандитов. Если бы он попался мне, и я узнал бы, что он шпион, я бы не ждал выкупа, а немедленно бы надел ему галстук из веревки.
У Лючетты от негодования побледнели даже щеки и засверкали глаза. В это самое мгновение раздался тихий стук в дверь.
— Войдите! — крикнул капитан, расположившийся
Открылась дверь и вошел сержант.
— Что случилось? — спросил офицер.
— Пленника привели, — отвечал сержант, приложив руку к козырьку.
— Бандита?
— Нет, капитан, наоборот, этот человек говорит, что сам был у них в плену и бежал.
— Что он из себя представляет?
— Молодой человек, кажется, англичанин, хотя хорошо говорит по-итальянски.
Лючетта не могла удержаться от радостного возгласа. Бежавший пленник не мог быть никем иным, как только тем, о котором она всегда думала.
— Синьор Торреани, — обратился капитан к своему хозяину, видимо, довольный полученными известиями, — позвольте мне удалиться и допросить пленного.
— Не беспокойтесь, капитан, — отвечал синдик, — вы можете приказать привести его сюда.
— Да, да, — прибавила Лючетта, — я уйду, если мое присутствие вас стеснит.
— Нисколько, синьорина. Этот молодой человек, если я не ошибаюсь, и есть тот бедный художник, который вас так интересует.
По знаку Гвардиоли сержант вышел и скоро вернулся с пленником.
Это был Генри Гардинг.
Молодой англичанин был очень удивлен тем, что, вырвавшись из рук бандитов, снова попал в плен, теперь к солдатам.
Несмотря на лохмотья, молодая девушка тотчас же узнала прекрасное, мужественное лицо Генри, горевшее в этот момент негодованием. Нечего говорить, что Генри сейчас же узнал в красавице сестру своего друга.
Глава XLIV. ДОПРОС
Капитан граф Гвардиоли поймал взгляд симпатии, которым обменялись Генри и дочь синдика.
Этот взгляд еще более подзадорил в нем желание выказать свою власть над молодым англичанином.
— Где вы поймали этого оборванца? — спросил он сержанта, бросая презрительный взгляд на Генри.
— Мы его схватили в тот момент, когда он тайком пробирался к деревне.
— Тайком! — вскричал молодой англичанин, пристально смотря на сержанта, опустившего глаза… — За мои лохмотья вам следует краснеть, г-н офицер. Если бы вы и ваши солдаты лучше исполняли свои обязанности, моя одежда не была бы в таком состоянии.
— Ого, синьор, у вас слишком острый язык! Советую вам отвечать только на вопросы.
— Я имею право говорить первый… По какому поводу я в плену?
— А вот это сейчас выяснится. Есть у вас паспорт?
— Странный вопрос для человека, только что вырвавшегося из когтей разбойников!
— Почему мы можем это знать?
— Мое появление здесь и мой внешний вид служат неопровержимым доказательством моих слов. А если вам этого недостаточно, то я призову в свидетели синьорину, которая, может быть, вспомнит пленника, виденного ею со своего балкона.