Перстень Агируса

Левченко Виктория Эдуардовна

Дома она быстро обработала раны еле живого ежика каким-то своим составом, папа также не остался в стороне — он зафиксировал в правильном положении поломанные косточки зверька и наложил необходимые швы, совершенно не веря при этом в успех — множество переломов, потеря крови и, без сомнения, ушибы, а то и повреждения внутренних органов не оставляли шансов для животного. Но мама продолжила лечить ежика и уже через три дня колючий пациент был выпущен жить в наш сад (где он прожил после выздоровления около десяти лет). Папа был потрясен!

А тем временем, следующий случай

не заставил себя ждать. На ферме в пятидесяти милях от нас молодая лошадь-чемпионка сломала ногу. Ветеринар сделал для нее все необходимое, но объявил, что бегать, как раньше, животное уже не сможет — перелом сложный. Фермер был в отчаянии, ведь он намеревался продать породистую кобылу, а на вырученные деньги обновить устаревшее оборудование и построить новый дом.

Ветеринар, лечивший лошадь, был знаком с моими родителями. Они случайно встретились в Ньюкасле в театре и звериный доктор поведал им эту историю. Мама шепнула папе, что лошади можно помочь. На другой день мои родители отправились на ферму.

В стойле хорошо оборудованной конюшни они увидели кобылу с перебинтованной ногой — будущее животного было неопределенным. Удрученный фермер, его звали Джон Дэниелс, надеясь на чудо, позволил маме заняться лечением.

Элизабет подошла к статному, высокому животному жемчужно-серой масти с белоснежными гривой и хвостом и сказала:

— Я помогу тебе, не бойся.

Она смешала кусочки яблок с лечебным составом и на ладонях протянула лекарство кобылке. Та аккуратно, губами, взяла его с маминых рук и съела. Затем мама нанесла свою мазь на ногу лошади выше и ниже загипсованного места перелома. Оставив фермеру еще три дозы лекарства и дав указания, как применять, родители уехали.

Через неделю прозвенел телефонный звонок — это был хозяин лошади, Джон Дэниелс. Захлебываясь от радости, он поведал, что уже второй день его кобылка скачет и бегает чуть ли не лучше, чем до травмы. Он сообщил, что новый рентгеновский снимок не обнаружил никаких признаков перелома, хотя на предыдущих двух недавних рентгенограммах был хорошо виден перелом со смещением и даже раздроблением костей.

— Это чудо! Ветеринары сказали, что не видели раньше ничего подобного!, — восторженно кричал в трубку Джон Дэниелс.

Он хотел заплатить или еще как-то отблагодарить моих родителей. Они наотрез отказались, но фермер настаивал. Тогда папа предложил такой выход:

— Джон, я видел, что ваша собака-ньюфаундленд родила щенков. Если вас это устроит, мы могли бы взять одного щенка.

— О, конечно, буду очень рад, Дэвид!

Мы назвали щенка Персона».

***

Я печатала воспоминания очень быстро, руки мелькали над клавиатурой, но еще быстрее в сознании всплывали цветные картинки — образы событий. Не желая писать сумбурно, я отделяла и превращала в печатный текст только некоторые из них.

Перед тем, как продолжить воспоминания я посмотрела на фотографию в рамке, стоящую на каминной полке,

она была сделана около года назад, как раз перед тем, как моя жизнь совершила крутой поворот. Папа, мама и я запечатлены там смеющимися и очень счастливыми. У наших ног расположились собака — та самая Персона — крупный ньюфаундленд-лендзир, и ангорский кот Питкин.

— «Буду описывать самые важные события», — подумала я, решая, о чем стану рассказывать дальше своему компьютеру посредством текстового файла и сделала следующий подзаголовок:

Создание Комитета по Распределению

Итак, я приступила к описанию одного из главнейших периодов в жизни семьи:

«Прошло несколько лет, на протяжении которых было множество случаев тайной помощи животным. Однако, мой папа Дэвид не считал себя и маму вправе помогать людям таким не оговоренным в законах способом.

Родители Дэвида давно умерли и единственным его родственником, кроме нас с мамой, был брат — Генри Грей, тоже врач, живущий в Лондоне. Образование он получил в лучшем университете страны и стал известным кардиологом.

Во время учебы дядя состоял в студенческом обществе и подружился с несколькими молодыми людьми, впоследствии ставшими влиятельными фигурами в разных отраслях общественной жизни.

И вот однажды на прием к Генри пришел его старый товарищ по студенческому обществу, назовем его условно Питер Н., ибо он важный государственный деятель. Сердце этого человека по каким-то причинам очень рано выработало свой ресурс. Питер уже перенес две операции на сердце, это на какое-то время продлило ему жизнь, но не остановило губительных процессов.

Он не мог бегать, ходил, задыхаясь, принимал кучу разных таблеток ежедневно, а ведь Питер Н. был еще довольно молодым человеком, настоящим жизнелюбом, вся его натура нуждалась в движении, бурной деятельности. Не говоря уже о том, что высокая должность друга моего дяди требовала полной отдачи и большой энергии. Питер был женат и имел двоих детей — для семьи нужны были душевные и физические силы, которых у него почти не осталось.

Осмотрев друга в очередной раз, Генри не на шутку опечалился, так как состояние сердца Питера не внушало надежд. Еще одна операция на его измученном сердце являлась крайне рискованным делом из-за длительного наркоза. Прогноз был неутешительным. Тогда Генри попросил товарища зайти к нему через день для важного разговора, а сам немедленно выехал к своему брату Дэвиду — Генри был посвящен в семейную тайну и знал о чудесных рецептах семьи Осборн.

Между ними состоялся разговор:

— Понимаешь, Дэвид, мой друг Питер Н. — прекрасный человек, нужный стране, умный, порядочный. Такие люди, как редкие жемчужины! Я не могу смотреть, как он гибнет. Думаю, надо попытаться помочь. Пойми, Дэвид, ему уже нечего терять.

— Генри, ты сам врач и должен понимать о чем просишь! Мы не имеем права делать этого, пусть даже Питер согласится и подпишет какие-то бумаги. Если об этом деле станет известно, нас лишат врачебной лицензии, запретят лечить людей. Тебя, меня и даже мою жену могут отдать под суд!