Перстень Агируса
Шрифт:
Помимо этого, был учрежден фонд, средства которого предназначались для финансирования исследований в лаборатории Грейхолла, содержания и обслуживания растений и для заработной платы Элизабет. Фонд пополнялся за счет добровольных пожертвований богатых людей, получивших помощь, и за счет некоторых членов Комитета по Распределению.
Все вопросы решались на общем собрании Комитета. Основным же делом организации было распределение препаратов, которое производилось строго по Уставу: пятнадцать процентов чудесных лекарств являлись квотой для людей, вносивших значительный вклад в жизнь Британии (ученые, политики, деятели культуры,
И, наконец, еще одной функцией Комитета по Распределению стало юридическое сопровождение и защита деятельности Элизабет.
Всем членам тайного Комитета по Распределению было предписано сохранять секретность и они дали клятву. Врачи, входящие в Комитет, согласно Уставу, отбирали пациентов, которым не сообщались подробности, а просто предлагалось бесплатно пройти короткий курс лечения натуральным препаратом. Результаты всегда были потрясающими — люди становились абсолютно здоровыми. Комитет по Распределению успешно работал уже девять месяцев, когда случилось непредвиденное...»
***
Я остановилась и сохранила напечатанное. Перейти к следующей части воспоминаний было очень трудно — рассказ приблизился к трагической части. Мне пришлось попить воды, вдохнуть несколько раз, чтобы взять себя в руки и, по возможности, спокойно завершить начатое дело. Следующий подзаголовок был обозначен одним словом:
Трагедия
«Четвертого июля 2012 года, то есть прошлым летом, я приехала домой на каникулы перед последним учебным годом в школе. Мои родители — Элизабет и Дэвид Грей — устроили в честь этого события семейный праздник. Нам захотелось отметить мой приезд дома, а не в ресторане, например. Я соскучилась за родителями, за усадьбой и мне было приятно провести тот день в их обществе, без посторонних, в месте, где я родилась и выросла. Я помню каждую минуту того дня. Последнего дня моего беззаботного и безмятежного детства.
Во время праздничного обеда мы обсуждали перспективы дальнейшего образования. Папа — врач-хирург больницы в Ньюкасле — хотел, чтобы я пошла по его стопам и поступила на медицинский факультет. Но меня куда больше привлекала возможность работать с уникальными растениями, как мама, и поэтому мне хотелось изучать биологию, в частности, ботанику.
— Энни, — сказал тогда папа, — может быть лучше заняться биохимией? Знаешь ли, по большому счету, биология — это химия, если смотреть глубоко в корень!
— Ты очень глубоко взглянул, любимый, — засмеялась мама, — но идею с биохимией я поддерживаю, что скажешь, Энни, дорогая, выбор за тобой!
— Я еще подумаю, ладно?
— Конечно, времени достаточно, — мама обняла и поцеловала меня, — ты у нас умница-девочка и мы одобрим любой твой выбор.
Весь день мы были вместе — мама, папа, я, и так соскучились друг за другом, что проговорили до позднего вечера.
На следующий день утром мои родители
Он вывел из гаража свой белый воксхолл, положил чемоданчик на заднее сидение, мама села рядом с ним и помахала мне рукой на прощание. Я провожала их, стоя на пороге дома. Машина поехала вдоль липовой аллеи к воротам, а я вернулась в дом.
Примерно через два часа раздался телефонный звонок — я ответила, в трубке прозвучал слегка встревоженный голос:
— Доброе утро, меня зовут Эдвард Кавендиш, могу я узнать с кем говорю?
— Это Анна Грей, сэр, вы звоните в Грейхолл, — я знала сэра Эдварда Кавендиша, это известный врач из Лондона.
— О, здравствуйте, Анна, как ваши дела?
— Спасибо, сэр Эдвард, все хорошо, а у вас?
— Отлично, спасибо. Анна, я звоню, потому что в девять часов должен был встретиться с вашими родителями, но сейчас уже половина одиннадцатого, а их пока нет здесь. Я позавтракал в кафе и вышел в здешний прелестный парк прогуляться, может быть мы как-то разминулись и они уехали? Возможно они забыли взять с собой телефон? Я попытался связаться с ними, но ответа нет...
— Очень странно, сэр, мои родители уехали на встречу с вами в половине девятого, два часа назад!, — я ощутила, как в сердце заползла тревога.
— Действительно странно, Анна, я сейчас приеду к вам, если вы не возражаете.
— Хорошо, я жду вас, сэр Эдвард.
Не успел Эдвард Кавендиш войти в дом, как у ворот усадьбы затормозила полицейская машина.
…Их нашли в то же утро случайные туристы в маленьком лесу неподалеку от замка Лингхэм. Машина стояла на обочине лесной дороги, передние сидения были залиты кровью, внутри никого не было. Тела родителей обнаружили ярдах в пятнадцати от машины на полянке, скрытой густыми зарослями терновника.
Началось полицейское расследование, которое задало множество вопросов и не нашло ни одного ответа. Однако полицию упрекнуть было не в чем, ибо уже первая криминалистическая экспертиза выявила парадокс, которому невозможно найти объяснение.
Итак, кровь в машине принадлежала обоим моим родителям, их тела также были запачканы кровью, анализ которой без сомнения указал на то, что и эта кровь была их собственной. Однако, на телах не было не то, что ран или следов от уколов, но даже ни одной мелкой царапины. И это при том, что внутри машины имелись следы ожесточенной борьбы — в одном месте была разрезана обивка сидения, разбито стекло со стороны водителя и фонарь на потолке салона.
Еще больше недоумения у криминалистов вызвало вскрытие тел. Все внутренние органы были в полном порядке, ни одного повреждения! Анализы показали, что не было ни отравления, ни удушения и никакой иной причины смерти. Эксперт рассказывал мне, что родители были абсолютно, совершенно здоровы, и что ему еще не приходилось видеть столь идеального состояния органов тел. Но, тем не менее, они были мертвы.
Полицейские ломали голову над тем, как же вытекла кровь, если в телах нет повреждений, и от чего наступила смерть одновременно двух человек. Что за борьба произошла в автомобиле?