Перстень без камня
Шрифт:
Капитан Атен вздохнул и вытер жирные руки о засаленные штаны.
— Ты читать умеешь? — раздраженно спросил он.
Смуглое лицо его собеседника слегка порозовело.
— Сударь! — возмущенно выдохнул толстяк. — Я старший письмописец в имперском управлении по делам овцеводства…
— Верю, умеешь, — перебил его Бван Атен. — Так отчего ж не читаешь?
Он ткнул корявым пальцем в табличку на веревке, натянутой поперек сходней.
— Да я не видел, что тут написано… — смущенно пробормотал чиновник.
— На двух языках ведь писал! —
Ошалевший письмописец покорился требованию.
— «Проклято, — прочитал он упавшим голосом. — Не входить».
— А нарисовано что? — продолжал добиваться Бван Атен. — Что, я тебя спрашиваю?!
— Рисунок какой-то, — неуверенно сказал толстяк.
Капитан Атен зарычал не хуже великолепного Мбо Ун Бхе.
— Череп! — подал голос младший из детишек чиновника. — Череп и кости!
— Вот, — удовлетворенно проворчал Бван Атен. — Сынок твой, и тот умнее папаши. Разглядел знак опасности. Небось не полез бы на борт!
— Полез бы! — пискнул мальчишка. — Потому что интере…
Мать зажала ему рот рукой.
Грозный капитан неожиданно ухмыльнулся.
— Ладно, — сказал он. — Зачем ты-то ко мне лез? Чего спросить хотел?
— А…
Толстяк медленно приходил в себя. Сначала к нему вернулось дыхание, затем чувство собственного достоинства.
— В общем-то, меня сюда направили, — сообщил он. — Точнее, мне сказали в управлении порта, что именно этот причал служит стоянкой легендарному кораблю-призраку. Я полагал переговорить с капитаном, не согласится ли он за умеренную плату прокатить нас… Ну, знаете, чтобы детям было что вспомнить… Но вместо корабля-призрака увидел вашу посудину… хм… то есть я хотел сказать — ваше судно, вот и решил спросить, не знаете ли вы, когда прибудет легендарный фрегат. Хм…
— Великое Небо! — восхищенно произнес Бван Атен. — Ты даже больший идиот, чем мне показалось! Послушай, ты, писец…
— Письмописец! — перебил толстяк. — И прекратите меня оскорблять!
— Писец, — решительно повторил Атен. — Потому что каждый человек — сам писец своего счастья! Так вот, сударь хороший, да будет тебе известно — если кто ступил на палубу корабля-призрака, тот уж проклят навек! Понятно? И кто захочет прокатиться на корабле-призраке, тот будет кататься на нем до скончания дней — да не своих, а корабля. Ясно тебе? Завтра сможешь полюбоваться легендарным фрегатом во время карнавала. Издалека полюбоваться, с берега, ты все понял? А теперь проваливай! Кыш отсюда!
Толстяк открыл рот, собираясь сказать что-то еще, но закрыл и повернулся уходить. Что-то он все-таки понял такое, неуютное, что заставило его поспешить прочь. Взволнованная супруга чиновника потащила за собой детей. Младшенький вдруг вырвался, подбежал к жалкому суденышку и уставился на капитана
— А правда, что вам не страшен любой шторм, капитан? — выдохнул он.
— Правда, — улыбнулся Бван Атен. — Погоди-ка минутку.
Он вытащил из кармана ржавый гвоздь.
— Возьми, — капитан перегнулся через борт и протянул гвоздь малышу. — На крайнем севере Великого океана, куда надо идти сквозь полосу ужасных штормов, я нашел вмерзшую в лед бригантину без экипажа. Я взял его на память, а теперь отдаю тебе.
— Почему мне?
Мальчишка принял гвоздь благоговейно, как реликвию.
— Потому что ты умеешь смотреть, — усмехнулся Бван Атен. — Ступай!
— Мама! Папа! — малыш бросился к семейству. — Капитан корабля-призрака мне подарил, смотрите!
— Капитан ко… — У толстяка был такой вид, словно он сейчас грохнется с пирса в воду.
Жена пхнула его локтем в бок и потащила к берегу вместе с детьми.
Бван Атен некоторое время смотрел им вслед с борта «Летучей рыбы», смотрел и грустно улыбался. Затем встряхнулся и полез обратно в кокпит — обгладывать бараньи ребрышки.
Если у ездовых тюленей бывают невезучие дни, то сегодня выпал именно такой. Голодные и уставшие морские собаки только-только разобрались, как именно можно выпутаться из постромков, чтобы уплыть к хозяину и получить наконец свою заслуженную селедку, как вдруг появились новые люди. Эти двое были совсем непохожи на предыдущих. Они действовали умело, решительно и молча. В два счета разбросали камни, высвободили поводья, оттащили лодку на чистую воду и направили упряжку тюляк прочь от острова.
— Надо бы накормить зверей, — заметил Хунд, когда лодка вышла из тени Тюремного и закачалась на мелкой волне пролива. — Они могли бы тянуть быстрее, да устали.
Бенга не ответил. Не выпуская из рук поводьев и палки, которой он подгонял собак, северянин обернулся к нему. Старый колдун задумчиво смотрел назад — на место заключения, которое они покинули. Руде Хунд проглотил едкую реплику, которая просилась ему на язык. Они по-прежнему были скованы цепью, это во-первых. А во-вторых, побег с Тюремного острова еще не означал свободы. Они все еще были заперты на архипелаге Трех ветров, и выбраться отсюда будет непросто. Южанин из ненавистного сокамерника превратился в товарища-беглеца и мог оказаться полезен в дальнейшем. Хунд не стал относиться к нему лучше, но он умел владеть своими чувствами, когда надо.
Змей словно прочел его мысли.
— Давай кое-что проясним, мальчик, — прошипел он. — Я не намерен резать тебе горло просто так, без пользы и цели. И хочу взамен обезопасить себя от тебя. Пока мы в лодке и скованы, все очевидно. Но это ненадолго. Будет проще, если мы оба произнесем известные формулы, делающие нас союзниками. Клятву малых боевых уз, например.
Хунд удивился, хотя на его бледном вытянутом лице ничего не отразилось.
— Но ведь здесь не действует магия, — напомнил он.