Перстень без камня
Шрифт:
Но кандалы действовали. Никто из выстроенных в шеренгу магов не мог совершить ничего. И это была истинная пытка, по сравнению с которой издевательские штучки сударя тюремщика переставали иметь значение.
Полугодовое отсутствие магии воспринималось как удушье, как жажда, как дикий голод. Теперь же ссыльные маги находились в положении голодного, которого дразнят едой — вот она, магия, повсюду, но им недоступна. Близость и недоступность магической стихии опасно раскачивали рассудок. Во время каждого праздника смены сезонов на Тюремном острове обычно один-два заключенных сходили с ума.
Начальник тюрьмы был человеком душевно неприятным, но вовсе не извергом. Сударь Кааренбейм не издевался над заключенными попусту и сейчас обжигал и хлестал их взглядом не для собственного удовольствия, а для служебной пользы. Ему нужно было выбить из магов безумные надежды и вбить страх и отчаяние, чтобы сутки проклятого карнавала прошли на Тюремном острове без неприятностей. Всего сутки магии. Но по накалу страстей два дня праздника обычно равнялись всему предшествующему полугодию.
Чутье с самого утра нашептывало Кааренбейму, что в этот раз все будет еще хуже. Оттого начальник тюрьмы был злющий, как бритая лиса на муравейнике.
— Судари маги, — презрительно процедил главный тюремщик.
Слово «маги» в его исполнении звучало насмешкой. Впрочем, слово «судари» — тоже.
— Магия вам недоступна. Вы должны это знать. Именно знать и понимать всеми потрохами, а не просто помнить. Есть среди вас кто-то, кто мне не верит? Кто хочет лично в этом убедиться?
Заключенные угрюмо молчали.
— Попробуйте добраться до меня. Хоть так, хоть магией. Ну, кто? Ты?
Начальник тюрьмы остановил взгляд на бледнокожем северянине, всего месяц как на островах. В точке, куда он смотрел, кожа ссыльного мага стала краснеть, еще чуть-чуть — и будет ожог. Северянин упорно смотрел перед собой. Кааренбейм презрительно усмехнулся.
— Может, ты?
Он хлестнул взглядом соседнего заключенного в шеренге, затем следующего. Краем глаза он заметил движение на левом крае. Высокий, жилистый южанин на днях лишился напарника и волочил свою гирю в одиночку. Видимо, он решил, что это дает ему шанс. Отлично. Сейчас, сейчас глупец бросится…
Южанин рванулся к тюремщику со спины. На середине броска он выкрикнул заклятие. Замысел был неплох — превратить собственные руки в живые плети колючей проволоки, захлестнуть ненавистного врага за шею, обвить и дернуть. Но в тот самый миг, когда южанин исторг магический импульс, сработала защита. Заклинание распалось на бессмысленные звуки, а вся его суммарная сила обратилась на произнесшего мага. Ножные кандалы и наручники притянулись друг к другу, и заключенный рухнул на утоптанную землю тюремного двора воющим от боли клубком.
Начальник тюрьмы даже не повернул головы.
— Кто-нибудь еще хочет убедиться? — брезгливо спросил он. — Нет?
Южанин стонал и дергался. Сударь Кааренбейм подошел и остановился в шаге от скрюченного тела, сложившегося пополам — лицом в колени.
— Не шевелитесь, сударь, — посоветовал он. — Через некоторое время заряд ослабнет, и вы сможете отнять руки от ног. И если не повторите попыток практиковать
По шеренге ссыльных пронесся тяжелый вздох.
— Я хочу получить ответ, — нахмурился главный тюремщик. — Итак…
— Сударь начальник! Сударь начальник! Срочно! Важно! Немедленно!
Кто-то бежал от главного здания тюрьмы, вопя во всю глотку. Кааренбейм недовольно прищурился.
— Закончите процедуру, — бросил он помощнику и направился к зданию.
Младший надзиратель с выпученными глазами и разинутым ртом чуть не налетел на него:
— Сударь начальник! Там… Там такое!
— У тебя отменно глупый вид, — заметил начальник тюрьмы. — Что случилось? Либо ты способен доложить толково и кратко, либо тебе здесь не место. Ну?
Младший надзиратель икнул и стал навытяжку.
— Старый змей вернулся, — выдохнул он. — Там он, в камере. Он…
Не дослушав, Кааренбейм быстрым шагом, почти бегом бросился в корпус.
О да, на это стоило посмотреть. Опальный колдун, великий маг лежал на койке в углу своей камеры, завязанный узлом.
Только что во дворе один из ссыльных продемонстрировал, что бывает, если в заклятые кандалы пустить импульс средней силы. Теперь начальник тюрьмы наблюдал, что происходит с магом, закоротившим кандалы очень, очень сильным импульсом. Он видел это впервые и даже пожалел, что не может показать Бенгу всем заключенным. Вряд ли после такого зрелища кто-то из них и через десять лет решится применить магию, будучи закованным.
Ножные и ручные кандалы Бенги слиплись, но тело при этом не сложило лицом к ногам, а выгнуло дугой в обратную сторону. Руки старика были заведены за голову, ноги задраны назад, запястья прижаты к щиколоткам. Его мышцы попеременно вздрагивали от судорог, тело сотрясала дрожь. Воздух вокруг помутнел, как бывает от сильной магии, и в мареве проскакивали фиолетовые искры. Лицо старика было искажено гримасой боли, глаза закрыты, из перекошенного рта вырывались короткие хриплые стоны. Кааренбейм снял фуражку и погладил вспотевшую лысину.
— Может, его лучше расковать? Не то старик загнется.
Помощник начальника тюрьмы, отправив заключенных по камерам, присоединился к начальству в камере Бенги. Сударь Кааренбейм обернулся, посмотрел на подчиненного неодобрительно, качнул головой:
— Ни в коем случае. Очень может быть, что ради этого все и затеяно.
— А! — потрясенно выдохнул помощник.
— Вы же видите, он продолжает заклинать, — сказал Кааренбейм. — Иначе бы уже отпустило. Если старик умрет, нашей вины нет. Если же он сбежит…
— Я вас понял, — торопливо сказал помощник.
— Этот человек знает устройство кандалов лучше нас с вами, — задумчиво сказал начальник тюрьмы. — Вы знаете, что он участвовал в последнем их усовершенствовании?
— Нет, — пробормотал помощник, косясь на фигуру, скрюченную в нелепой и страшной позе.
— Чего же он добивается?.. — пробормотал Кааренбейм. — И почему он вообще здесь?! И как это он…
Тюремщик шагнул к койке. На полдороге он встретил сопротивление. Невидимая стена мягко прогибалась, пружинила, но не пускала вперед. Фиолетовых искр в туманном облаке вокруг Бенги прибавилось.