Перстень Екатерины Великой

Александрова Наталья Николаевна

В последний вечер та симпатичная пара с ребенком взяла Павлика на какое-то детское представление, у Кати же заболела голова от шума, и она сидела в саду. Старуха подошла незаметно, Катя едва успела отвернуться, чтобы та не заметила гримасы недовольства на ее лице. Ей никого не хотелось видеть. Однако пришлось отвечать на вопросы о себе. Старуха вцепилась в нее, как клещ, и вызнала все про мужа, про свекровь, про смерть отца и про маму в Штатах.

– Как, говорите, зовут вашу свекровь? Елизавета Петровна? А муж, стало быть, Петр. А сына вы Павлом

назвали.

– Это не я, – призналась Катя, – это свекровь имя выбирала. Но мне нравится…

– Что ж, – старуха загадочно усмехнулась, – что ни делается, все к лучшему в этом лучшем из миров! Кто сказал?

– Не знаю… кажется, это где-то у Вольтера…

– А вы, Катрин, образованная женщина! – обрадовалась старуха. – Нечасто такое встретишь сейчас!

– Я окончила филфак университета, – сказала Катя.

– Она с Вольтером дружила! – заметила старуха многозначительно.

Катя снова отвернулась. Кто – она? Точно, старушенция заговаривается!

На следующее утро, когда Катя проходила мимо ресепшн, ее окликнул смуглый молодой человек:

– Мадам, для вас письмо!

– Письмо? – Она удивленно оглянулась.

Служащий протягивал ей довольно пухлый конверт из плотной бумаги. В первое мгновение она подумала, что письмо от Алексея, но он давно уже улетел домой и не стал бы писать ей старомодные бумажные письма. Потом она увидела в углу конверта маленькую коронку и сообразила, что письмо от той чокнутой старухи.

Почему-то она не спешила открывать письмо, только когда вернулась в номер, вскрыла конверт. Оттуда выпал маленький, но довольно увесистый пакетик, перевязанный голубой шелковой лентой, и лист голубоватой, пахнущей приторными сладковатыми духами бумаги, исписанный старомодным наклонным почерком.

«Дорогая Катрин! – писала старуха. – Вы доставили мне немало приятных минут. Я с радостью говорила с вами о России, о Петербурге, с радостью слушала ваш прекрасный русский язык. Мне хотелось сделать вам небольшой подарок, чтобы вы, хоть изредка, вспоминали сумасшедшую старуху, с которой свела вас судьба…»

На этом месте Катя хмыкнула – старуха и правда со странностями, но хорошо, что сама это понимает.

«…Судьба вообще дама очень капризная, никогда не поймешь, что у нее на уме. Только немногие люди обладают даром подсматривать ее карты. Вот и я иногда, словно в туманном зеркале, вижу, что ожидает того или другого человека. Не то чтобы в деталях, но примерно, в общих чертах, вижу его судьбу…»

– Точно, чокнутая! – вслух проговорила Катя и продолжила читать.

«…Вот и сейчас, я увидела, милая Катрин, что вас ждут большие перемены. У вас впереди – большое будущее, вы приобретете значительную власть и влияние…»

– Чокнутая! – повторила Катя.

«…Но для того, чтобы занять достойное положение, вам предстоит выдержать настоящую схватку, и вот здесь вам поможет мой подарок. Не удивляйтесь, Катрин, и не думайте, что я на старости лет сошла с ума, но в свое время этот перстень принадлежал государыне

Екатерине Великой, и он очень помог ей в трудные дни. Ко мне этот перстень попал от моей свекрови, которая была в некотором родстве с графами Бобринскими. Перстень этот не то чтобы волшебный, но необычный. Его нельзя продать, его нельзя украсть, его можно только подарить, в противном случае он всегда возвращается к прежнему владельцу. Мне много лет, и, как вы понимаете, долго владеть перстнем я не смогу, поэтому я решила подарить его вам. Еще раз – не удивляйтесь моему подарку и примите его с легким сердцем. Я много грешила в своей долгой жизни и буду очень рада, если в свои преклонные годы сделаю хоть одно доброе дело. С искренней симпатией – Анна Мезенцева».

Несколько секунд Катя в удивлении разглядывала надушенное письмо, а потом торопливо развязала шелковую ленту. Бумажный пакетик раскрылся, и из него на стол выпал перстень.

Катя понимала толк в украшениях, у нее были собственные бриллианты, но ничего подобного этому перстню ей прежде не случалось видеть.

На ее взгляд, перстень был слишком велик и тяжел. В центре его красовался чудесно ограненный крупный сапфир, вокруг него в золотых розочках прятались не меньше десяти бриллиантов. Все эти камни были самого лучшего качества, а такого сапфира Катя никогда не видела ни на одной ювелирной выставке.

В это время к ней подошел Павлик.

– Ой, мамочка, какой красивый синий камушек! – проговорил он, разглядывая сапфир. – Надень его на пальчик!

– Нет, нет, милый, он чужой, я должна его отдать!

– Ну, надень его на одну минутку! – канючил ребенок.

В конце концов она не удержалась и надела перстень на безымянный палец левой руки – и он сел на палец как влитой.

Несмотря на то что перстень казался большим и тяжелым, он совершенно не мешал, ей было удобно и как-то удивительно, непривычно комфортно.

Она как будто услышала скрипучий голос ненормальной старухи:

– Милая Катрин, это ваше украшение! Оно вам очень подходит, словно для вас сделано!

– Нет, нет! – вслух проговорила Катя. – Я не могу принять такой дорогой подарок! Ни в коем случае!

Она попыталась снять перстень, но, хотя он легко наделся и сидел на пальце совершенно свободно, снять его никак не удавалось. В конце концов Катя зашла в ванную и намылила палец – только тогда она смогла снять кольцо.

– Надо его сейчас же отдать, – проговорила Катя и положила перстень в пакет. – Отдать, пока она не уехала…

Однако когда она спустилась вниз, чтобы узнать, в каком номере остановилась эксцентричная пожилая дама, портье ответил, что мадам уехала сегодня рано утром.

– Но как же… – растерялась Катя. – Она не оставила своего адреса, чтобы можно было переслать ей…

– Она сказала, что ей все очень понравилось, но больше она к нам не приедет никогда, – ответил портье, – она уже выполнила все, что хотела. Вы что-нибудь понимаете?

– Да-да… – рассеянно ответила Катя и побрела к себе.