Перстень Екатерины Великой
Шрифт:
– Что это ты раскомандовалась? – устало спросила свекровь, когда они вошли в ее кабинет.
И поскольку Катя молчала, свекровь продолжала, потихоньку накаляясь:
– Что еще за выверты? Знаешь прекрасно, что мне некогда этим заниматься, так теперь еще новое дело – эта воспиталка ей, видите ли, не угодила, нужно новую искать! А когда? Катерина, ты хоть изредка мозги включаешь? У меня забот на канале выше крыши, а тут еще дома все не слава богу!
– А с чего вы взяли, что лучше всех знаете, какая воспитательница нужна Павлику? – Снова
– Ну, знаешь! – Свекровь даже удивилась. – Павел все-таки мой внук! Надеюсь, ты не забыла?
– И что? – холодно продолжала Катя. – Вы проводите с ним много времени? Вы рассказываете ему вечером сказки, вы сидите с ним ночью, когда он болеет, вы знаете, сколько у него осталось молочных зубов, вы отвечаете на его вопросы, вы знаете имена его друзей, вы учите с ним стихи?..
– Ты хочешь сказать, что я плохая бабушка? – усмехнулась свекровь. – Видишь ли, дорогая моя, я хочу оставить внуку кое-что получше бабушкиных сказок! Я хочу оставить ему Дело! Дело с большой буквы! Дело, которое он сумеет продолжить! И ты уж сама разбирайся с его молочными зубами!
– Вот именно, – Катя наклонила голову, – уж позвольте мне самой решать, как будет лучше, раз уж я занимаюсь сыном!
– Не позволю! – Свекровь с размаху рубанула рукой воздух и снова еле заметно поморщилась, как бы прислушиваясь, что у нее внутри. – Ты будешь с ним сюсюкать, баюкать его и баловать и вырастишь такого же рохлю и лентяя, как…
Она замолчала, но Катя поняла. Такого же, как Петя. Вот как, оказывается, она думает о собственном сыне. Что ж, в этом Катя не виновата, свекровь сама его воспитывала. Что выросло, то выросло. Катя посмотрела свекрови в глаза очень выразительно. И увидела там не злость, а усталость. И еще что-то непонятное.
– Пусть так, – сказала она как можно спокойнее, – вы все хотите контролировать, никому не доверяете. И поэтому готовы отдать ребенка самому настоящему монстру, садистке с дипломом педагога. Просто назло мне!
– Что ты несешь? – Свекровь хотела махнуть рукой, но не стала этого делать.
– Она покрутила перед вами дипломами, а вы и рады!
Дальше Катя скороговоркой рассказала про трех предыдущих работодателей.
– Не может быть! – Свекровь прижала руки к вискам, как будто что-то давило голову.
Но сказала она это просто так, по инерции, судя по всему, на нее произвело впечатление то, что Катя так тщательно сделала проверку Эльвириного послужного списка.
– Ладно, – сказала свекровь, отпуская ее, – но с агентством этим я разберусь.
– Я сама разберусь! Завтра же!
Елизавета Петровна мрачно посмотрела на директора новостной редакции Павловского, перевела взгляд на новую ведущую. Павловский усиленно смотрел в пол, лысина его блестела от пота: он чувствовал, что хозяйка гневается. Ведущая, самоуверенная блондинка с холеным породистым лицом, держалась вызывающе,
– Оксана Константиновна, – начала Елизавета внешне спокойным голосом, – когда мы с вами подписывали контракт…
– Когда мы с вами подписывали контракт, – перебила ее ведущая, – мы отдельно оговорили, что я имею право на определенную творческую самостоятельность.
– Я попрошу не перебивать меня! – Елизавета повысила голос, хотя давала себе слово сдерживаться в разговоре с этой московской штучкой. – Вы имеете право на самостоятельность, но только в таких пределах, чтобы это не шло во вред каналу!
– Во вред? – Оксана подняла красивые тонкие брови. – Насколько я знаю, с моим приходом рейтинги поднялись на три-четыре пункта! Игорь Олегович, я не ошибаюсь?
Павловский заерзал в кресле, вытер платком вспотевшую лысину и промямлил:
– Да, конечно, рейтинги повысились… но если Елизавета Петровна считает…
– Елизавета Петровна считает, что вы можете засунуть рейтинги сами знаете куда! – Елизавета ударила кулаком по столу, ее сузившиеся глаза метали молнии.
Павловский привычно испугался, потянулся за своими таблетками, но сама Елизавета чувствовала, что удар вышел каким-то неубедительным, слабоватым, и молнии были бледноваты.
Вообще она сегодня чувствовала себя хуже некуда. Что это – неужели старость? Да нет, она просто устала, надо отдохнуть, но когда? Штурвал нельзя выпускать из рук! Петя слабоват, не удержит, а вокруг шныряют такие акулы! Стоит только показать перед ними слабость – сожрут и не подавятся!
– Рейтинги можете засунуть сами знаете куда, – повторила она.
– А что же тогда важно? – насмешливо переспросила Оксана. – Я, признаться, думала, что высокие рейтинги – показатель уровня работы программ и залог финансовой стабильности канала… от рейтингов зависит реклама, а значит – деньги…
– Не забывайте, какой на дворе год! – остудила ее Елизавета. – Рейтинги, конечно, важны, но гораздо важнее репутация канала! Репутационные издержки не окупаются никакими рейтингами…
– Но, Елизавета Петровна, я не понимаю, чем вы недовольны. Я, кажется, ничем не навредила репутации…
– Это вам так кажется! Вы не удержались от шпильки, когда говорили о последней постановке Среднего Драматического театра, сказали, что половина зрителей сбежала после первого действия, так что в гардеробе выстроилась очередь…
– Ну и что в этом такого? – Оксана пожала плечами.
– Во-первых, это были обычные вечерние новости, а не новости культуры…
– Но у меня оставалось еще полторы минуты, и я подумала, что это оживит программу…
– Оживило! – перебила ее Елизавета с неприязнью и сарказмом. – А вы не подумали, кто играл главную женскую роль в этом спектакле? Это не пришло вам в голову?
– Залесская… – протянула ведущая.
– А вы не подумали, чья она жена?
– Ваши мелкие городские дрязги… – начала Оксана, – провинциальный гадюшник…