Перстень Екатерины Великой
Шрифт:
Он пересек прихожую, прошел по короткому темному коридору и толкнул дверь, из-за которой доносились звуки ссоры. Теперь он уже отчетливо слышал слова. Женский голос говорил с напыщенным театральным пафосом:
– Ты ей сказал, что у тебя – только одна жизнь и что ее нужно прожить так, чтобы не было мучительно…
Петр успел подумать, что все женщины думают и говорят совершенно одинаково, и вошел в комнату.
Здесь он увидел…
То есть увидел-то он много чего, но внимание его привлекли только две вещи: сначала – включенный на полную катушку телевизор,
Но в следующую секунду Петр увидел нечто куда более важное и неприятное, чем включенный телевизор.
На полу перед этим телевизором лежала девушка.
Девушка была знакомая: рыжеватые кудряшки, курносый носик, усыпанный веснушками…
Несомненно, это была она – Ляля-Лиля, на самом деле оказавшаяся Линой Субботиной.
И так же несомненно – она была мертва. Об этом говорила ее неестественная поза, об этом говорили ее пустые, широко распахнутые глаза.
В первый момент Петр в этом усомнился, он шагнул вперед, дотронулся до щеки Лины, до ее шеи…
И тут же отдернул руку, потому что наткнулся на что-то холодное и мокрое.
Рука была в чем-то красном.
Петр поднес ее к глазам, все еще не веря…
Это была кровь.
Тут Петр окончательно понял, что Лина Субботина мертва, что она убита, зарезана.
Он распрямился, не представляя еще, что будет делать в следующую секунду…
Но в следующую секунду он ничего не сделал, потому что на его голову обрушился потолок комнаты. По крайней мере, так ему тогда показалось.
Пришел в себя Петр от боли.
Болела голова, но кроме того, болели шея, спина и многие другие части тела.
Петр пошевелился, застонал и открыл глаза.
Он не сразу понял, где находится. Ясно было только одно – он не у себя дома, не в собственной квартире.
Это была какая-то бедная, тесная, запущенная квартира, захламленная комната, обставленная дешевой мебелью, со стенами, оклеенными обоями в мелкий розовый цветочек.
Потом он услышал фальшивые голоса актеров, увидел включенный телевизор – и все вспомнил.
А потом, опустив взгляд, увидел на полу рядом с собой мертвую девушку. С перепугу Петр даже вспомнил, как ее зовут – Лина Субботина.
Петр вскочил.
Он сообразил, что нужно скорее бежать отсюда, потому что если его застанут рядом с трупом Лины…
Правда, бежать было трудно, потому что его плохо держали ноги и сильно кружилась голова.
Тем не менее Петр сделал над собой усилие, повернулся к двери…
И понял, что убегать поздно.
В коридоре послышались приближающиеся шаги, голоса, дверь распахнулась, и на пороге появился мрачный мужчина с таким лицом, какие бывают только у сотрудников полиции. За спиной у него маячили еще двое, помоложе.
Старший полицейский окинул комнату быстрым внимательным взглядом, и в глазах его возникло выражение охотника, наткнувшегося на свежий след.
– Опаньки, – проговорил он, пристально разглядывая Петра, – и что же мы здесь
Он повернулся к своим молодым спутникам и добавил тоном учителя, разъясняющего туповатым ученикам сложную теорему:
– Мы имеем самое обыкновенное убийство! И даже подозреваемый налицо!
– Вы все не так поняли! – торопливо заговорил Петр. – Я сюда вошел, когда она уже была мертва…
– Вот как? – полицейский усмехнулся. – А что это, интересно, у вас в руке?
Только тут Петр осознал, что действительно что-то сжимает в правой руке. Он скосил глаза… и похолодел: в его руке была зажата рукоятка ножа. А лезвие этого ножа было окровавлено.
Петр отбросил нож, как ядовитое насекомое, а полицейский быстро наклонился, подобрал его рукой в перчатке и аккуратно положил в полиэтиленовый пакет.
– Значит, она уже была мертва? – насмешливо повторил полицейский. – А нож вы просто взяли подержать? Или, может быть, наточить его собрались?
– Мне его подсунули! – залепетал Петр. – Я понял! Когда я вошел, убийца еще был в комнате! Он ударил меня по голове, а когда я отключился, вложил нож мне в руку!
– Надо же, как интересно! – протянул полицейский. – И ты думаешь, тебе кто-то поверит?
– Да я вообще ее не знаю! – выпалил Петр с перепугу. – Я в эту квартиру вошел случайно… дверь была открыта…
– И что же мы сейчас имеем? – полицейский снова повернулся к своим спутникам. – Мы имеем самое обыкновенное вранье! Ну, мы ничего другого и не ожидали…
Вдруг из-за спин полицейских высунулось старое морщинистое лицо. Петр узнал ту рослую костистую старуху, с которой столкнулся на лестнице.
– Вот он! – выкрикнула старуха, указывая на Петра скрюченным пальцем. – Это он меня на лестнице толканул! Точно, этот самый! Я сразу подумала, что он либо вор, либо убийца! Сразу подумала, потому вам и позвонила!
– Это вы хорошо сделали, что позвонили, гражданка Спицына, – проговорил, невольно поморщившись, старший полицейский. – Это вы правильно сделали, что позвонили, это ваш гражданский долг, но теперь, пожалуйста, покиньте место преступления. Здесь посторонним находиться не положено!
– Это кто посторонний? – обиделась старуха. – Это я посторонняя? Какая же я посторонняя, когда я вам позвонила?
Через час после того, как гвардейские полки присягнули императрице, в сопровождении нескольких офицеров Екатерина вошла в зал, где заседали члены правительствующего Сената.
– Господа сенаторы, – проговорила Екатерина, поднявшись на возвышение, – все вы знаете меня, знаете, как дорога мне судьба России, знаете, как пекусь я о ее интересах. Супруг мой, государь Петр Федорович, замыслил за это арестовать меня и предать интересы Отечества ради своего сердечного друга, прусского короля Фридриха. Ежели дорога вам Россия, ежели дорога вам православная вера – присягните мне на верность, и обещаю, что сделаю все для величия нашего Отечества, для торжества православия.