Перстень Харома
Шрифт:
— Садись, — сказал товарищ Тёмный, и она, немного привыкшая к общению со странной лошадью, вероятно, желающей ей добра, вставила ногу в стремя, появившееся ниоткуда, и вскочила на коня. Тот сразу же взлетел в воздух, и Бонасис разглядела пейзаж, мелькнувший между крыльями лошади.
Станция репликация находилась на острове, а озеро, его окружающее, обрамляла корона из острых, неприступных скал. Сзади остались высокие пики, идущие до самого горизонта, а впереди, между поредевшими низкими горами виднелось второе озеро, намного больше того, откуда они взлетели, в которое вливалась река. В устье реки
Бонасис нравилось лететь, и она совсем не боялась высоты, возможно потому, что доверяла коню, а может оттого, что уже ничего не боялась. Её тешила надежда встретить свою дочь, на что намекал конь, но в этом она ему не верила, считая, что её, вероятно, для чего-то используют. Она была не против с одной только надеждой хоть одним глазком взглянуть на дочь, а там пусть с ней делают, что хотят.
Они миновали озеро и летели вдоль речки, в него впадающей. Впереди, по левую сторону, как хвостик, в неё впадала еще одна речка, а между ними находилось здание или дворец, с круглым куполом посредине и башенками по углам. Товарищ Тёмный летел по направлению к зданию и Бонасис, без явной причины, забеспокоилась. Застучало сердце, и она чуть не потеряла сознание, но конь, она это сразу поняла, что-то сделал, отчего ей стало хорошо, как будто она возвращалась в свой дом.
Из здания вышел юноша, который поднял вверх лицо, прикрывая его от солнца ладошкой, а в левой руке держал лук. Бонасис его не узнала, вероятно, он был ей незнаком, а тем временем конь мягко приземлился и убрал крылья.
— Товарищ Тёмный? — удивился юноша, узнав коня: — Вы знаете что-то о Марго?
— С Марго всё в порядке, — встряхнул головой конь, и юноша обратил внимание на Бонасис: — Вам помочь?
Бонасис, с помощью юноши, слезла с коня, чувствуя себя, как после путешествия в лодке: её слегка покачивало.
— Меня зовут Сергей, — представился юноша, и она назвала ему своё имя: — Бонасис.
— Вы – мама Альмавер?! — радостно воскликнул Сергей и повернулся к товарищу Тёмному: — Что же ты молчал? — но ответа коня Бонасис не услышала – она грохнулась в обморок, как только прозвучало имя дочери, и никакой товарищ Тёмный не успел ей помочь.
* * *
Очнулась Бонасис от того, что кто-то настойчиво повторял: «Мама, мама!» Она открыла глаза и увидела свою дочь, склонившуюся над ней, и в её взгляде она увидела такую любовь, что с её души тут же свалился огромный камень, а глаза покрылись влагой.
За Альмавер Бонасис увидела лысую голову Анаписа, который с тревожным выражением лица вглядывался в неё, и, увидев, что она на него смотрит, он так радостно ей улыбнулся, что не осталось никаких сомнений в его искренности. Волна нежности к дочери и её избраннику захлестнула Бонасис и она подумала, что теперь, прямо сейчас может умереть счастливой, ничуть не жалея, что прожила жизнь.
Расталкивая Анаписа и Альмавер, к кровати, на которой она лежала, подошла чернявая девочка и спросила:
— Ты моя бабушка?
Бонасис сразу поняла, что ей совершенно расхотелось умирать и, вздохнув неповторимый запах детства, она обняла девочку
— Я твоя подружка!
Девочка водила ручкой по её волосам, расправляя их, и Бонасис её спросила: — Как тебя зовут?
— Бони, — ответила её внучка и Бонасис, улыбаясь ей и дочери, безмолвно ревела, а Бони удивлённо спросила у Альмавер:
— Мама, почему бабушка смеётся и плачет?
— От счастья, доченька, — сказал Анапис, и Бонасис впервые была согласна с зятем.
Какая-то девушка ругала Сергея, обзывая его толстокожим, и Бонасис поняла, что юноша страдает из-за неё.
— Не ругайте его, — сказала она, — он не виноват.
— Меня зовут Элайни, — представилась девушка, потом подошли поздороваться ещё какие-то люди, но Бонасис, опьянённая счастьем, никого не запомнила, кроме сгорбленной женщины, Алиды, которая принесла какой-то отвар и требовательно сказала:
— Ну-ка, попей, голубушка, — и Бонасис, опираясь на подушку, послушно пила с ложечки, окидывая счастливым взглядом окружающих, ставшими самыми близкими ей людьми.
* * *
Была уже ночь, когда они прилетели в Боро. Змей приземлился во дворе дома Хенка, который демократично жил в таком же доме, как и остальные жители нового района Боро, расположенного возле самого берега Леи. Во дворе светился шар на искусном фонарном столбе, освещая площадку для посадки змея и разбитые клумбы цветов. Остальное пространство занимал дом и окружающий его сад, густой стеной ограждая от соседей и дорог.
Змей сразу же запрыгнул на крышу, укрыл крыльями головы и уснул, уморенный полётом без остановок. Хенк повёл Васабри в дом, где поместил её на первом этаже, в гостевой комнате, и, показав, где что лежит, поднялся на второй этаж, в спальню. Зайдя по пути в комнату Марэлай, он поцеловал дочь и спящую тут же Марго, а потом отправился в спальню.
Тихо раздевшись, он нырнул в кровать, и Байли во сне к нему потянулась, чмокнув его в грудь и укладываясь на ней головой. Хенк долго не мог заснуть, перебирая события в голове, в особенности появление Васабри. Неоднозначность данного события заставляла Хенка беспокоиться, так как его семье совсем недавно пришлось пережить события совсем неординарные и разве чудом можно объяснить, что все, и он в том числе, остались живы и невредимы.
Васабри тоже не спала, переживая последние дни, которые калейдоскопом кружились в её голове.
* * *
Они встретились на межфакультетской тусовке. Физики проводили совместный воскресник с биологическим факультетом. Вначале интеллектуальные соревнования и игры, а потом, вечером, посиделки в местных кафе, разбросанных по всему академическому городку. После общих мероприятий студенты разбились на группы по симпатиям и разбрелись по увеселительным заведением.
Так получилось, что они попали в одну компанию случайно, так как их ничего не связывало, кроме студенческой жизни, а поводом для знакомства послужило желание смыться из-за стола. Анни переписывала дома курсовую по генетике растений, и только ночью вылетела из Барнаула, собираясь отоспаться в пансионате.