Перстень Харома

Суздаль Александр

— Подождёшь меня немножко? — на что Фатенот лукаво ответила:

— А что я делала всю жизнь.

Харом улетел, а Фатенот, не обращая внимания на Судьбы Времён, зажгла все свечи в доме и всю ночь ткала ковёр, сверкавший таким изобилием сочных красок, что у сов слепило глаза.

* * *

В студёное утро на перроне Николаевского вокзала Санкт-Петербурга стояла странная пара: чернявый мужчина с лошадиным лицом и черноволосая женщина некрасивой, но обаятельной наружности. День

был морозный, но пара от мороза, видимо, не страдала, так как дама была в белой, с пенистым жабо, кружевной кофточке, заправленной в чёрную, до пят юбку, а мужчина щеголял в красной косоворотке и чёрных брюках, заправленных в черные, гармошкой сапоги.

На голове у дамы красовалась жёлтая соломенная шляпка с красными маками, охваченная голубой широкой лентой и завязанная бантиком, а мужчина подставлял под тающие снежинки непокрытые чёрные прямые волосы, рассыпавшиеся у него на плечах. Ожидающие прибытия поезда из Москвы бросали косые взгляды на неправильно одетую пару, пряча от мороза носы в меховые воротники.

— Куда мы попали, Тёмный? — спросила Маргина, понимая, что в своём наряде является белой вороной на вокзале, но для того чтобы изменить облик, следовало куда-нибудь укрыться.

— Если судить по газете, которую читает тот господин, — сказал товарищ Тёмный, разглядывая «Санкт-Петербургские ведомости» в руках господина в круглых очках, — то мы попали на планету Земля в 1907 год и сейчас январь месяц.

— Нужно уходить отсюда, а то мы привлекаем внимание, — сказала Маргина, осматривая перрон и соображая, куда идти. В это время вдали показались клубы дыма, вырывающиеся из трубы паровоза, который резво приближался к ним. Выглядывающий в боковое окно усатый дядя, потянул за верёвку, оглашая окрестности резким гудком, предупреждая зазевавшихся на рельсах.

Маргина, никогда не видевшая ничего подобного, застыла очарованная железной мощью, во все глаза наблюдая за прибытием поезда из Москвы. Поезд протянул до самого вокзала и остановился. Вагоны дёрнулись вперёд, стуча буферами, а встречающие искали глазами номера вагонов.

Проводники вытирали ручки вагонов, пропуская господ и кланяясь на прощание. Забегали бородатые носильщики, хватаясь за чемоданы и корзинки, послышались приветственные крики и звуки поцелуев и вскоре весь перрон был усеян народом.

— Пойдём, — сказала Маргина, — затеряемся в толпе.

Тёмный ей не ответил, и она на него оглянулась. Уставившись на кого-то в толпе, Тёмный застыл с блуждающей улыбкой на лице, которое у него странным образом потекло. Она толкнула его под бок, но он буркнул ей: «Не мешай!» — и потянулся вперёд, возбуждённо говоря: «Товарищ Будённый, товарищ Будённый!»

— Какой я тебе товарищ! — сказал, толкая Тёмного, лихой усатый драгун и пошёл вперёд. Тёмный поменялся лицом и, неожиданно для Маргины, превратился в чёрного жеребца, который громко заржал, пугая толпу.

— Что ты делаешь? — воскликнула Маргина, а давешний драгун, обернувшись и увидев жеребца, ласково ей сказал:

— Дамочка, не волнуйтесь, — и взял Тёмного за уздечку, которая вовсе не уздечкой была, а сеткой Хранителя. Он погладил Тёмного по шее, что-то пошептал ему

на ухо, а потом вытащил из кармана кусочек колотого сахара и сунул его в пасть Тёмного. Тот, вращая глазами, слизал с ладони сладкое и преданно уставился на драгуна.

Подбежавший было городовой в фуражке, зашипел: «Нехорошо-с!» — но драгун что-то ему сказал на ухо и тот, козырнув, ушёл.

— Кто же тебя бросил, такого хорошего, — произнёс Будённый, снимая с Тёмного блестящую сбрую и надевая на него свою, кожаную, вытянутую из вещевого мешка. Сетка Хранителя пропала в необъятном мешке, а Будённый, поглаживая Тёмного по шее, повел его через грузовые ворота.

— Дурак, — воскликнула Маргина, провожая взглядом Тёмного, и добавила: — Сбылась мечта идиота.

Она дёрнулась и очнулась. Всё тело сковывала прежняя вязкая субстанция, и не было возможности что-либо сделать. Она осторожно распределила симпоты по всему телу и погрузила их в то, что её окружало. Мгновенный неуправляемый приток эмоций со всех сторон чуть не разрушил чувствительность симпот и только то, что она ожидала такого, спасло её от полного погружения в иллюзии.

«Меня окружают амомедары!» — внутренне воскликнула она, понимая, что с известным врагом можно бороться успешнее. Порывшись в своих глифомах, она разочарованно поняла, что с амомедарами никакого способа борьбы нет, кроме одного: употребить его до последнего волокна.

«Как же тебя одолеть?» — подумала она, запустив процесс поиска алгоритма. «Где найти щель в твоей оболочке?» — рассуждала Маргина и тут её осенило: «Щель!» решение оказалось настолько простым, что она внутренне расхохоталась.

Распределив все симпоты вокруг тела, она намертво заглушила их замысловатым замком, чтобы никакая непроизвольная умственная деятельность не могла их включить, а одну симпоту отправила вперёд, погружая его в амомедара. Тонкая струйка эмоций и картин поползла в её тело, навевая образы и события, которые когда-то слямзили амомедары, но скомпонованные в такую абракадабру, что сразу не узнать. Симпота уверенно ввинчивалась в тело амомедара, двигаясь вперёд, чтобы когда-то достигнуть края.

А потом Маргине предстоит вытянуть себя через игольное ушко, как нитку. Это случится немного погодя, а сейчас можно погрузиться в чужие эмоции... Клеопатра... надо же ... хи-хи...

* * *

Анни чувствовала себя не очень уютно в доме Хенка, так как была здесь чужая. Сергей, появившийся вместе с Элайни, обрадовался, что она внучка Миши и долго её расспрашивал о жизни на Земле, но Анни показалось, что Сергей прирос к новому месту жительства, а интерес к Земле – чистая ностальгия о прошлом, которого нет. К тому же, в доме Хенка её доставали братья Хворрост, почему-то считавшие, что она знает, где находится Дима.