Перстень Калиостро
Шрифт:
Ара вошел, неся на маленьком подносе стакан с янтарным напитком.
Аслан действовал не думая: им руководил самый мощный из инстинктов – инстинкт самосохранения. Он ударил снизу по подносу, так что коньяк выплеснулся Аре в лицо, ослепив боевика. В то же мгновение, опрокинув на Тенгиза стол, Аслан метнулся к окну. Он сделал все, что мог, не учел он только того, что Ара, тренированный, как служебный пес, даже ослепленный, не утратил самообладания и, мгновенно выхватив револьвер, трижды выстрелил на звук.
Все три пули настигли беглеца. Колени
Тенгиз выкарабкался из-под обломков стола и похвалил своего сторожевого пса:
– Молодец, Ара, хорошо стрелял, хоть ты и не мусульманин, но настоящий мужчина. Мне жаль будет тебя потерять.
– Почему потерять? – переспросил Ара, кажется, впервые в жизни выказав растерянность.
Впрочем, он быстро понял страшный смысл последней фразы босса: жжение в глазах, куда попал коньяк, не проходило, а все усиливалось. Губы странно онемели, дыхание стало затрудненным и свистящим. Воздуха не хватало. Ара схватился за грудь, зашатался… Он окинул комнату невидящим взором и с трудом заговорил, преодолевая одышку:
– Помоги… Помоги мне, Тенгиз… Тенгиз с сожалением посмотрел на боевика и покачал головой:
– Ничего не поделаешь, Ара… Это хорошее снотворное, надежное. Ничего не поделаешь. Я же говорил: мне жаль будет тебя потерять… ты верно служил мне, я позабочусь о твоей матери, Ара, не беспокойся.
Ара последний раз хрипло вскрикнул и упал на пол, как срезанный пшеничный колос.
– Хорошее снотворное, Тенгиз, – раздался в комнате тихий спокойный голос. – Дай мне немного для одного друга.
Тенгиз, как ужаленный, повернулся на голос, выхватив из кобуры пистолет.
– Убери пушку. Если бы я хотел тебя убить, ты бы уже давно был мертв.
В углу комнаты в кресле, которое только что было пустым, сидел невысокий худой человек с плоским и невыразительным восточным лицом.
– А, это ты, Шаман, – проговорил Тенгиз, пытаясь скрыть свой страх перед этим человеком и сдержать противную дрожь в руках. – Любишь же ты всякие фокусы! – Тенгиз деланно рассмеялся: – Как ты здесь оказался?
– Вошел, – Шаман пожал плечами, – ты же хотел со мной поговорить, мне передавали.
– Да, хотел… – протянул Тенгиз и сел в другое кресло.
Оглядевшись и увидев царящий вокруг разгром, он хлопнул в ладоши. На пороге появился еще один боевик. Увидев два трупа, он и глазом не моргнул.
– Прибери здесь, Рашид. И принеси нам коньяк.
– Коньяк? – усмехнулся Шаман. – Как ты любишь угощать гостей коньяком!
– Что ты подумал, Шаман?
– Я ничего не подумал. Разве ты не знаешь, что я никогда не пью?
– Извини, Шаман. Рашид, коньяка не надо.
Рашид молча убрал трупы и обломки мебели и так же молча удалился.
– Ну что, Тенгиз, – начал Шаман, – говори, что у тебя случилось. Просто так меня не зовут.
– Да, Шаман, – усмехнулся
– Говори, Тенгиз. Я слушаю.
– Пять лет назад мой брат Рустам… Ты помнишь его?
– Помню, – равнодушно кивнул Шаман.
– Так вот… Пять лет назад он получил предложение выгодно купить партию дорогой дури.
На этот раз, как ни странно, на невыразительном лице Шамана промелькнула тень неодобрения, но Тенгиз так погрузился в воспоминания, что не заметил этой мимолетной тени.
– Он встретился с людьми в Питере. Там была женщина, она главная. Она принесла небольшую партию на пробу. Рустам отдал дурь нашему химику и тот сказал, что дурь – высший класс. Тогда Рустам договорился о покупке большой партии. Он пошел на встречу вместе со своими людьми, и все они погибли, спасся только Аслан – тот, кого сейчас унесли. Он говорил, что их всех отравили газом. Я послал его в Питер с ребятами, чтобы он разобрался с той женщиной, которая убила брата, и вернул деньги. Он вернулся ни с чем – та женщина выбросилась из окна перед его приходом… из родственников у нее был только муж. Он умер через два дня в больнице якобы от инфаркта. У меня тогда еще были сомнения. Аслан показывал фотографии – мертвая женщина на тротуаре… И в газетах было написано про ее смерть.
– Что же случилось теперь? Судя по всему, ты изменил свое мнение о преданности Аслана?
– Один из моих знакомых в Питере дал мне знать: к нему пришел мелкий жулик, шантажист, в общем, не человек, а грязь под ногтями, и намекнул, что за деньги может доказать, что тогда, пять лет назад, меня, как говорится, обули, как лоха, и та женщина вовсе не умерла, просто разыграла свою смерть.
– На то она и актриса, – вставил Шаман.
Тенгиз удивленно посмотрел на него.
– Шаман, откуда ты всегда все знаешь? И появляешься неожиданно, как привидение…
– Спасибо за комплимент. – Шаман усмехнулся одним уголком рта. – Ну и как, купили вы у этого шантажиста его доказательства?
– Нет, шантажиста кто-то замочил. Шаман удовлетворенно кивнул:
– Это неудивительно. Мелкая шавка не должна встревать в драку больших собак.
– Но это убийство само по себе доказывает, что шантажист не врал. Если бы у него ничего не было, его не стали бы убивать.
Шаман молча кивнул: не было нужды разжевывать и без того ясные вещи. Его интересовало другое:
– Поэтому ты и захотел меня видеть?
– Да, Шаман. Ты в Питере всех знаешь, ты там большой авторитет. Я хочу, чтобы убийцы моего брата были наказаны. А деньги, которые они у Рустама взяли, – твои.
– Хорошо, Тенгиз, – кивнул Шаман, – отомстить за брата – это правильно. Это я одобряю. Но деньги… их, может, давно уже нет. Прошло пять лет, это немалый срок. Даже наверняка их уже нет.
– Я понимаю тебя, Шаман, – Тенгиз кивнул, во взгляде его было уважение одного делового человека к другому деловому человеку, – за работу нужно платить. Сколько ты хочешь?