Перстень Лёвеншёльдов
Шрифт:
– И все-таки ты поэт, Йёста, этого звания от тебя не отнимешь. Ты пережил намного больше поэм, чем иные скальды сочинили.
Затем капитанша мягко, по-матерински, заговорила о его растраченной попусту жизни.
– Я должна дожить до того дня, когда увижу, что ты стал настоящим мужчиной, – сказала она.
И он почувствовал, как сладостно сознавать, что тебе желает добра и вселяет в тебя веру в жизнь такая вот женщина – верный друг, чье мужественное, мечтательное сердце пылает любовью к великим подвигам.
Когда же они покончили
Он весь сиял от счастья, начиная с лысой головы и кончая длинными плоскими ступнями. Он размахивал длинными руками и строил гримасы. Сразу видно было, что он привез дурные вести.
– Слыхали, – спросил злой Синтрам, – слыхали, сегодня в церкви Свартшё впервые огласили помолвку Анны Шернхёк и богача Дальберга? Должно быть, она забыла, что обручена с Фердинандом.
Ни слова не слыхали они об этом. Они удивились и загрустили.
Они живо представили себе, что дом их разорен и опустошен ради того, чтобы выплатить долг злому Синтраму, любимые лошади проданы, продана и обветшалая мебель, унаследованная капитаншей из ее родного дома. Мысленно она видела уже конец своей веселой жизни с празднествами и бесконечными поездками с одного бала на другой. На столе снова появится медвежий окорок, а Фердинанду с сестрами придется уехать из дома и пойти в услужение к чужим людям.
Капитанша приласкала сына, заставив его тем самым найти утешение в ее неизменной материнской любви.
Однако же с ними был Йёста Берлинг, и в уме этого неисправимого фантазера уже роились тысячи планов.
– Послушайте! – воскликнул он. – Еще не время жаловаться и сетовать. Все это подстроила жена пастора из Свартшё. Она обрела власть над Анной с тех пор, как та поселилась в пасторской усадьбе. Это она заставила Анну отказаться от Фердинанда и взять в мужья старика Дальберга. Но они еще не повенчаны, да и не будут повенчаны. Я тотчас еду в Борг и повидаюсь с Анной. Я поговорю с ней, я вырву ее из власти пасторской семьи, из власти жениха. Нынче же ночью я привезу ее сюда. А уж тогда старому Дальбергу не добиться, чтоб она вышла за него замуж.
Так оно и случилось. Йёста один отправился в Борг, не позволив отвезти себя ни одной из веселых барышень. Но его сопровождали теплые пожелания всех домочадцев Берги.
А Синтрам, преисполненный ликования оттого, что старик Дальберг останется с носом, решил дождаться в усадьбе возвращения Йёсты вместе с изменщицей-невестой, чтобы увидеть все собственными глазами. В припадке дружеского расположения он даже опоясал Йёсту своим зеленым дорожным кушаком, подарком самой мамзель Ульрики.
Что же до капитанши, то она вышла на лестницу с тремя небольшими книжицами, перевязанными красной ленточкой.
– Возьми их себе, – сказала она Йёсте, уже
– Мне не может не повезти, – заверил капитаншу Йёста.
– Ах, Йёста, Йёста, – сказала она, проводя рукой по его непокрытым волосам, – самый сильный и самый слабый из людей! Сколько времени ты будешь помнить, что счастье горстки бедных людей в твоих руках?
Йёста снова помчался по проселочной дороге; вороной Дон Жуан тащил сани, позади бежал белоснежный Танкред, а душа Йёсты была переполнена ликующей жаждой приключений. Он ощущал себя юным полководцем-завоевателем, над головой которого незримо парит его добрый гений.
Дорога привела его к пасторской усадьбе в Свартшё. Свернув туда, он спросил, нельзя ли ему отвезти на бал Анну Шернхёк. И ему позволили. Красивая, своенравная девушка села к нему в сани. Да и кто бы не пожелал прокатиться в санях, запряженных вороным Дон Жуаном?
Сначала они оба молчали, но внезапно она, надменная, строптивая и вызывающая, начала беседу.
– Слышал ли ты, Йёста, что объявил нынче пастор в церкви?
– Он сказал, верно, что ты – самая красивая девушка между Лёвеном и Кларэльвеном?
– Что за глупые шутки, Йёста! Пастор огласил мою помолвку со стариком Дальбергом, и это всем уже известно.
– Так бы я и позволил тебе сидеть у меня в санях! Если бы я знал об этом, то сидел бы не рядом с тобой, а позади. Я бы вообще не повез тебя, знай я об этом!
На что гордая наследница отвечала:
– Я обошлась бы и без тебя, Йёста Берлинг!
– И все-таки, Анна, – поразмыслив, сказал Йёста, – мне жаль, что твоих отца с матерью нет в живых. Ведь на такого человека, каким стала ты, нельзя ни в чем положиться. И никто не станет больше считаться с тобой.
– Еще более жаль, что ты не сказал все это раньше, тогда бы кто-нибудь другой отвез меня на бал.
– Пасторша, как и я, считаем, что тебе нужен человек, который заменил бы тебе отца. Иначе бы она не впрягла тебя в пару с такой дряхлой клячей.
– И вовсе это не пасторша решила!
– Боже упаси, неужто ты сама выбрала такого красавца в женихи?
– Он женится на мне не из-за денег.
– Разумеется, ведь старики гоняются лишь за голубыми глазками да розовыми щечками, а как они нежны при этом.
– Ах, Йёста, как тебе не стыдно!
– Но запомни, больше тебе с молодыми людьми не флиртовать! Конец всем твоим флиртам и танцам! Теперь твое место в углу дивана; а может, ты собираешься играть в виру со стариком Дальбергом?
Она ничего не ответила. И оба молчали до тех самых пор, пока не въехали на крутой холм Борга.
– Спасибо, что подвез меня! Долго придется тебе ждать моего согласия прокатиться с тобой еще раз, Йёста Берлинг!
– Спасибо за обещание. А я слышал, многие проклинают тот день, когда отправились вместе с тобой на вечеринку.