Перстень Парацельса

Панов Вадим Юрьевич

– В потоке которой совершенно теряется сигнал, – вернула себе слово Лариса. – Отправив доклад, «маячок» снова отключается, и его невозможно определить.

– А вы приезжаете и спокойно ждёте, желая выяснить, что получится на этот раз…

Лариса их спасла. Появилась в последний момент, когда надежды практически не осталось, и расщепила обезумевшего Виктора «Тысячью бритв», совмещённой с заклинанием «Развеять по ветру» четвёртого уровня. Потом забрала тех, кто остался жив, не забыла тело хвана, не желая подкидывать судмедэкспертам повод для изумления, а журналистам – для броских заголовков, и

даже, как выяснилось позже, вызвала полицию, подставив стражам порядка оказавшихся неподалёку бандитов. Что за бандиты и откуда они там взялись, Меркель и Мустафа не уточняли. Они знали, что Хранители относились к соблюдению режима секретности так же строго, как сами обитатели Тайного Города, и лишь молча посочувствовали неизвестным уголовникам, чьи отпечатки и прочие следы присутствия были обнаружены на месте массового убийства.

Молча посочувствовали, потому что использование матёрых бандитов для прикрытия подобных инцидентов давно вошло у магов в привычку, и «авторитетные» уфимцы просто оказались не в том месте и не в то время.

– Печально, однако все, кто выпрашивал Перстень Парацельса, пытались нас предать или обмануть, – мягко продолжила девушка. – Не было ни одного случая, чтобы Хранителю позволили принять полноценное участие в эксперименте или хотя бы понаблюдать за ним. – Пауза. – Всех мастеров церемонии сводила с ума близость абсолютной власти, возможность заполучить в своё распоряжение обладающих сверхестественными возможностями рабов… Никто не устоял. – Лариса вновь помолчала. – Нас обманывали, нас предавали, и поэтому никто из претендентов не узнал, что было написано на изъятой странице.

– Вы нам скажете? – поднял брови Меркель.

– «Они не слушают».

– Они не слушают? – удивился Мустафа.

– Парацельс так и не сумел победить дух человека, – объяснила Хранитель. – Он научился раскрывать его возможности, светлые или тёмные – не важно, важно, что научился. Он узнал, как рывком отправить человека на ступеньку выше, но при этом хотел превратить его в послушного раба. Человека!

– Разве это сложно?

– Как выяснилось, – Лариса внимательно посмотрела на подавшего голос шамана, – Парацельс сделал всё, чтобы надеть оковы и связать людей с мастером церемонии. Вся структура заклинания подчинена этому, решения, которые применил Парацельс, идеальны, оковы должны работать, но… Не работают.

– Они не слушают, – задумчиво повторил Авдотий.

– Именно.

– Мы слишком свободны, – улыбнулся Мустафа. Он понял. – Парацельсу следовало определиться, кто ему нужен: раб или сильная, раскрывшаяся личность?

– Одна опция на выбор, – подтвердила Лариса.

– Подождите! – иллюминат посмотрел Хранителю в глаза. – Но если «они не слушают», если дух человеческий и желание быть свободным непобедимы, почему вы не используете Перстень? Почему не создадите армию…

– Не только в мастерах дело, – догадался Авдотий. – Да?

– Никто не выдерживал испытания сверхспособностями, – тихо ответила девушка. – Мастера начинали изводить обращённых, унижать их, считая рабами. Обращённые, в свою очередь, чувствовали себя избранными, ставшими выше обычных людей.

– Без исключений?

– Без исключений. – Лариса прикоснулась к синему камню. – Перстень дарит не силу,

а соблазн.

– Хранители прерывали эксперименты, – прошептал Меркель.

– Как правило, – подтвердила девушка. – Или же обращённые убивали своего мастера.

– И что тогда? Умирали?

– Навсегда обрывали связь с артефактом, лишались возможности получать энергию, теряли сверхспособности и… – Лариса грустно улыбнулась, – кончали с собой.

– Без исключений?

– Без исключений, – подтвердила Хранитель. – Никто из них не раскрылся по-настоящему, все остались зависимыми от Перстня и не смогли пережить потерю силы.

* * *

«Я потеряла всё…»

Или освободилась от всего?

Как назвать то, что произошло? Тот факт, что из её жизни исчезло и хорошее, и плохое, оставив лишь терпкое послевкусие. Горько-сладкое, растерянное, словно сахар смешали с перцем. Странное…

Исчез страх, который нёс с собой насильник. Исчезло всё чёрное, что было в её жизни, вся мерзость…

Ушёл Герман. Появился в её судьбе тенью истинных чувств, опалил коротким, но неимоверно жарким дыханием настоящей любви. Показал, что это такое – настоящая любовь…

И ушёл.

«Я потеряла всё…»

Больше не было страха. Больше не было радости. И не было силы – невиданной, непонятной, но ставшей её частью. Дарующей не превосходство, но уверенность. Поддерживающей, но не толкающей на безумства. Не стало бурлящей внутри энергии.

Всё стало серым…

«Я потеряла…»

Карина сидела на крыше своей многоэтажки. Тихонько выбралась из квартиры посреди ночи, убедившись, что родители крепко уснули, но наверх, под звёзды, поднялась не ставшим привычным способом – по балконам и деревьям, а на лифте. Потом – по узкой лестнице. Заранее раздобыв ключ от чердака.

Выбралась, уселась на край – страх высоты не вернулся – и задумалась, разглядывая лежащий под ногами город.

Который подарил ей всё.

И всё отнял.

«Неужели я настолько слаба?»

Когда-то она действительно была такой: жалкой, забитой, закомплексованной, а после – запуганной девчонкой, не знающей ни любви, ни счастья, ни надежды. Когда-то жизнь казалась унылым странствием сквозь сумрачный, переполненный жуткими тварями лес. Когда-то она была противна самой себе, но потом…

Она узнала, что такое сила.

Она узнала, что такое любовь.

Она была счастлива – не отдавая себе отчёта, не понимая, не думая о том, что всё может закончиться в любой момент. Она просто была счастлива.

И наступил момент, когда всё закончилось.

Она всё потеряла.

Испугалась, оставшись одна. И снова стала себе противна…

«Я не слаба!»

Прошлая жизнь вызывала отвращение.

«Я могу! – Карина встала на край. – Я потеряла всё, кроме себя. Сила внешняя разбудила силу внутри, и мой огонь уже не погасить. Я верю. Я могу. Я стала другой, и никто на свете не отнимет меня у себя самой. Моя сила внутри. Я и есть моя сила!»

Карина развела в стороны руки, резко оттолкнулась от края крыши, словно намереваясь взлететь, через секунду поняла, что безнадёжно падает, но не почувствовала страха. Он ушёл, как всё плохое и всё хорошее. Ушёл, но вместо него явилась не пустота, а уверенность.