Перстень с бриллиантом
Шрифт:
— Что? — она сделала шаг вперед. — Его... уже... нет... Скажите правду.
— Что вы, что вы! — заторопился Ахунов успокоить женщину с заплаканным лицом. — Мы сделаем все, что в наших силах, чтобы отыскать вашего сына...
— Правда найдете, правда? — уходя после разговора, повторяла женщина, спиной пятясь к двери. — Только обязательно сообщите...
Когда дверь захлопнулась, Ахунов сел за стол. Сжал руками голову и уставился на крохотную фотографию.
Такой симпатичный парнишка. Не бухнешь же так сразу матери, что его уже нет... Впрочем, может оказаться, что убит и не этот, на
Марат Давлятович срочно собрал у себя в кабинете следственную группу. Да-а, убийство подростка было настолько жестоким, что у видавших и не такое розыскников мысль об этом вызывала содрогание. За что? Кому это было нужно? Неужели жизнь человека, только-только набирающая силу, — ничто перед какими-то, пока еще непонятными, но жестокими, очевидно, жестокими причинами. Зачем же тогда этот мальчик родился на свет? Наверняка, чтобы любить, ненавидеть, строить, мечтать, грустить, изобретать, стать знаменитым... Да, именно для этого. Да вот беда — не дали. Кто?..
Почти каждый из собравшихся у Ахунова задумался об этом. Но время торопило, нужно было действовать. Сентиментальность — плохая сестра розыскника.
Было выработано несколько версий, несколько планов. Поскольку поиск убийцы (или убийц?) приходилось начинать с нуля.
И правой рукой Марата Давлятовича в розыске должен был стать молодой следователь Владимир Тимофеев. Ахунову он сразу понравился. Бывший афганец. Квадратные скулы, волевое лицо, плечи вразлет, короткая стрижка. В «гражданке», в кожаной куртке и широких штанах, ни дать ни взять — русский Шварцнегер. Работающие в отделе внутренних дел девушки наверняка в него поголовно влюблены. И на службу, знал Ахунов, Владимир ходил, как на праздник. Готов был браться за самую черновую работу. Сам увлекался и увлекал других.
Тимофееву же Ахунов поручил и самую неприятную миссию — съездить с гражданкой Игнатенко в морг для возможного опознания трупа. В том, что убитый был ее сыном, Марат Давлятович, к своему сожалению, не сомневался.
Заодно Ахунов поручил Тимофееву побывать еще раз на месте происшествия, порасспрашивать людей, не видел ли кто накануне убийства чего-нибудь подозрительного. Посоветовал поприсутствовать на похоронах, понаблюдать. Поговорить с друзьями и соседями убитого, с учителями. Да и просто познакомиться с квартирой и обстановкой, где жил парень.
— Везения! — напутствовал он после разговора молодого лейтенанта.
И Владимир, выходя из кабинета Ахунова, по давней своей привычке постучал костяшками пальцев по спинке деревянной скамейки в коридоре. Не суеверен был, а все же мысленно произнес: «Тьфу-тьфу, чтоб не сглазить! Разобьюсь, а найду этих шакалов... А ребята-то, розыскники, тоже ранимые люди. Многое воспринимают близко к сердцу. И чего это привыкли изображать нас в последнее время в книгах, а особенно в кино, этакими супербоевиками-полуроботами? Дурь какая-то... Не-ет, в действительной жизни все иначе...»
Чем отличается жизнь настоящего
Этого неписаного правила и старался придерживаться лейтенант Владимир Тимофеев. Что скрывать, дело молодое — иногда хотелось и ему посидеть с друзьями юности в ресторане, послушать музыку, выпить бокал-другой шампанского, сходить с любимой девушкой в кино, в музей, просто отдохнуть в парке под столетними платанами, послушать шелест листвы — это успокаивало нервы. Но на все это у Тимофеева чаще всего не находилось времени. Что поделаешь — работа.
Вот и в воскресное утро Владимира разбудил телефонный звонок. Тимофеев сонно поднял трубку.
— Алло...
— Володенька, это ты?
— Нет, Шерлок Холмс, — он всегда так шутил.
Трубка отозвалась упоительным смехом. Все-таки здорово смеется Светка, его давняя знакомая, продавщица комиссионки. Волосы у Светки жгуче черные, как у Мирей Матье, а в сердце «чертик». К тому же она большая фантазерка и отличный кулинар.
— Слушаю, Светуля!
— А у меня для тебя сюрприз...
— Какой?
— Два билета в театр. На «Полет над гнездом кукушки». Еле достала — и то по знакомству.
Владимир вздохнул. Ох, как не хотелось ему огорчать любимую девушку. Ведь не виделся с ней уже целую неделю.
— Понимаешь ли, Светулечка, — начал он.
— Понимаю, понимаю, — вмиг потускнел голос на том конце провода, — опять что-нибудь срочное...
Владимир хотел сказать ей что-то хорошее, но в трубке послышались гудки. Он несколько раз дунул в мембрану, чертыхнулся и резким движением опустил трубку на рычаг. Но не мог же он, в самом деле, даже ради Светки отложить дела. День только начинался, и предстояло вместе с матерью съездить в морг.
Увы, фотография не обманула профессиональную зрительную память следователя Ахунова. Когда Галина Ильинична со страхом перешагнула порог тусклого помещения, она сразу схватилась за сердце. На белом столе под простыней лежал ее сын — Сережа Игнатенко.
...В полдень Тимофеев побывал и на месте трагедии. Недостроенная девятиэтажка. Рядом два низких домика старой застройки. Видимо, ждут своего часа — скоро на слом. Рядом с домиками — акации. А еще дальше — заселенное многоэтажье. Микрорайон — с интенсивной жизнью, со своими большими и маленькими радостями и огорчениями.
А здесь пустырь. Под ногами — арматура, битые кирпичи, галька, строительный хлам. И — глубокий канализационный колодец. Ржавая чугунная крышка люка валяется в стороне. Людей поблизости — никого. Изредка промелькнет вдали велосипедист, промчится машина или проковыляет какой-нибудь одинокий путник. На строительных лесах дома — тоже пусто. Законсервировали, что ли? Или потому, что воскресенье?..
Если убийство произошло здесь даже в сумерки — дело безнадежное, вряд ли кто-то видел. Весна, и темнеет рано, к тому же территория совершенно не освещена... И все-таки Владимир решил подойти к домишкам. Может, кто-нибудь там еще живет? А вдруг что-нибудь все-таки видели или слышали?..