Перстень с трезубцем
Шрифт:
– Этушка! – он припал на одно колено и, целуя ей руку, приговаривал, – милая, как я счастлив видеть тебя. Золотая моя, бесценная!
Она гладила его длинные, волнистые волосы и тоже приговаривала:
– Я так скучала! Каждый день я думала о тебе. Я верила, что когда-нибудь мы будем вместе.
– Я тоже думал о тебе каждый день. Я часто ходил на наше с тобой место. Помнишь, на озере?
– Да, там мы с тобой поклялись любить друг друга вечно.
– Я не переставал любить тебя ни на минуту.
– И я люблю
Этель сидела на краю постели. Михал встал с колена и, приподняв ее за талию, нежно прижал к себе. Она обвила его шею руками и гладила волосы. Он слегка отстранился, и их губы слились в долгом поцелуе.
Вот она – минута счастья и наслаждения, о которой они мечтали три года, думали и каждый по-своему приближал. Все отступило перед этим поцелуем: бессонные ночи, полные тревог и волнений, ежедневные поиски, заканчивающиеся неудачами. Ее взгляд в ночную пустоту, молящий о помощи, ее судорожные, беззвучные рыдания, наполненные горечью и безысходностью. Его печаль в минуты одиночества, душевные муки и сознание того, что это не должно было с ними случиться, потому что они любили друг друга. И только искорка надежды никогда не гасла в их груди, она каждый день вспыхивала с новой силой. Любовь подпитывала этот неугасающий огонек и, видимо сам Господь Бог, смиловавшись над ними, послал помощь.
Вдруг Этель обмякла в руках Михала и стала сползать вниз. Он подхватил ее и уложил на постель.
– Что с тобой, Этушка?!
– Не знаю, у меня слабость в ногах и голова кружится.
Ласло бросился к двери.
– Лекаря! Быстро позовите лекаря! – крикнул он громко в залу.
К нему поспешила мать Этель – Кэйтарина.
– Михал, дорогой, как я рада видеть тебя. Что случилось, кому понадобился лекарь?
– Тетушка Кэйтарина, я тоже рад Вас видеть. С Этель что-то неладное, она плохо себя чувствует.
Пожилая баронесса кинулась в спальню дочери и, увидев ее бледное лицо, с тревогой спросила:
– Родная моя, что с тобой, тебя что-то беспокоит?
– Я не знаю, но такое со мной случалось, когда болела малярией.
– Малярией?! – удивился Михал.
– Да-да, там, у графини… – Этель, облизывая пересохшие губы, пыталась объяснить, но у нее это плохо получалось. Кэйтарина, разволновалась и вывела всех, кроме Михала из комнаты. С шумом по коридору спешили слуги, впереди всех быстро шел лекарь. Он попросил всех выйти из комнаты и закрыл дверь, оставшись один на один с Этель.
Через полчаса он вышел, и граф Ласло немедля обратился к нему:
– Метр Эрно, что с ней?
– К сожалению, я сейчас не могу определить причину ее сильного недомогания, но у меня есть подозрение, что она отравилась чем-то. Сейчас я пошлю своего помощника, и он принесет мне кое-какие лекарства. Когда Этель примет их, через два часа я могу точно сказать, отравилась она или у нее просто упадок сил.
– Эрно,
– О какой болезни она говорит?! – изумился лекарь.
– Когда Этель держали в неволе, она переболела малярией.
– Так вот оно что! Тогда попробую дать ей другое лекарство.
Лекарь отошел в сторонку и задумался.
Вдруг в конце залы показался офицер стражи Людвик и махнул рукой Михалу. Когда они отошли в сторону, капитан доложил:
– Господин Ласло, в угловой башне Вас дожидается Балаж, он принес срочное сообщение.
– Людвик, мне сейчас не до этого, пусть подождет.
– Он просил передать, что это очень важно, его прислали из Адской пещеры.
– Вот как! Ну, хорошо иди и передай ему, что я скоро приду.
Ласло предупредил лекаря и матушку Этель, что ненадолго покинет их и, заглянув в спальню, приветливо махнул рукой невесте.
Балаж поднялся со скамьи и, поклонившись, сделал шаг навстречу Ласло.
– Ну, что у тебя за срочность? – спросил граф.
– Борат передает Вам на словах, что двое его людей, только что умерли в Адской пещере.
– Кто эти люди?
– Бернат и Арон.
– Что?! Ты хочешь сказать, что два здоровенных мужчины ни с того и не с сего умерли в одночасье.
– Арон умер чуть позже Берната. Господин Михал, их отравила графиня.
– Вы в своем уме?! Ее же задержали! Как она могла их отравить?
– Борат подозревает, что в доме на болотах, когда обыскивали все вокруг, Бернат и Арон выпили на двоих кувшин с отравленным вином.
– А Борат?
– Он отказался пить.
– Так вот в чем дело! – У Михала от догадки похолодело в груди. – Где их тела?
– В пещере.
– Балаж передай мой приказ, пусть их перенесут из пещеры в угловую башню, я пошлю лекаря, он осмотрит их. И смотри, чтобы никому ни слова. Что с графиней, ее привезли?
– Да мой господин, ее закрыли в тайной комнате, где Вам угодно иногда проводить допросы.
– Ладно, ладно, я понял. Иди, и запомни, никому ни слова о смерти гайдуков.
Ласло вернулся в донжон и, дождавшись лекаря, спросил:
– С Этель можно поговорить?
Эрно отрицательно замотал головой.
– Господин, сейчас ей необходим покой.
– Метр Эрно, я задам ей только один вопрос.
– Ну, хорошо, недолго.
Михал, улыбаясь, подошел к постели Этель, она приоткрыла глаза и тоже улыбнулась.
– Милая, я наверно не должен тебя сейчас тревожить и о чем-то спрашивать…
– Не беспокойся дорогой, мне уже получше, Эрно напоил меня какими-то лекарствами. О чем ты хотел меня спросить?
– Перед тем, как тебя отпустить, Марош Илона предлагала тебе вино? Вспомни, может ты пила что-то особенное?