Перстень с трезубцем
Шрифт:
Ребеку сняли с коня и она, смотря на любопытные взгляды Димитра и Корнеля, объяснила:
– Так делали лекари в давние времена, потное седло помогает от болей в спине.
Но видимо ее позвоночник не был рассчитан для железного кресла, на котором ее пытали, да и подобное лечение помогало в большей степени больному лихорадкой, и потому боли снова дали о себе знать.
Изготовив, что-то вроде носилок, четверо цыган понесли Жомбор к выходу из ущелья, она уже была не в состоянии двигаться, силы окончательно покинули ее. Поманив взглядом Корнеля, шепотом сказала:
– Бери
– А теперь срочно скачи к барону Вадашу, он сейчас находится в Бестерце, передашь ему письмо, в нем все написано. Вопрос жизни и смерти, ты меня понял?!
– Да госпожа, я все сделаю, – и, поклонившись, ускакал прочь.
Ласло, каким-то шестым чувством угадывал, что напрасно отпустил Ребеку. Вот уже несколько лет он искал ее и наконец, она попала к нему в руки. С того времени, как его солдаты и графиня покинули замок, его постоянно что-то тревожило и не давало покоя. Находись он сейчас рядом с Жомбор Ребекой, все выглядело бы иначе. И все же, не смотря на смутное состояние, он надеялся, что Бертоку и наемным солдатам удастся привезти графину назад в пещеру.
Томительно, медленно текло время. Михал каждые полчаса заглядывал в покои Этель, надеясь увидеть ее в сознании, но метр Эрно мотал головой и скорбно поджимал губы.
Невыносимо было ожидание. Михал наказал офицеру Людвику, что будет находиться возле озера. Он прошел до места, где они любили бывать с Этель. Ветерок, набежавший с озера, теребил густую шевелюру графа, он опустился на колени и, подняв к небесам голову, стал молиться. Затем сел на берегу и задумался: «Смогу ли я когда-нибудь полюбить еще кого-то из женщин так, как люблю Этушку? Зачем я так о ней? Ведь она еще жива! Привезет графиня противоядие и Этель поправится. А вдруг нет? Как тяжело на душе. Как пусто будет вокруг без нее. Господи! Услышь меня. Помоги ей! Только об одном прошу тебя, верни мне мою Этель». Глаза заволокло слезами. Он опустил голову на руки и уже более не мог сдерживать себя. Огляделся виновато вокруг, как бы стыдясь, что кто-то заметит его слезы, ведь люди никогда не видели графа плачущим.
В таком состоянии он просидел час. Вдруг со сторожевой башни раздался выстрел. Граф моментально подскочил и, подхватив шапку, помчался к воротам, на ходу придерживая болтающуюся саблю. «Неужели вернулись?» – с такими мыслями вбежал он на мост.
– Кто стрелял?! – спросил граф стоявшего за зубчатой стеной Людвика.
– Я стрелял, господин Ласло!
– Зачем?
– Господин Михал, бегите скорее в покои Этель, – радостно крикнул офицер.
– Да что случилось, наконец, ты можешь мне объяснить?!
– Госпожа очнулась!
Граф, подобно урагану вбежал в открытые ворота и, не замечая ничего перед собой, пробежал площадь и с быстротой бегущего оленя, перепрыгивая через несколько ступеней, достиг главной залы на втором этаже. Он ворвался в комнату Этель и первым делом увидел склонившегося над ней лекаря, он поил
Эрно, улыбнувшись, радостно сказал:
– Мои снадобья все-таки поднимут госпожу. Слава Господу Этель обладает сильным здоровьем и переборола хворь. Кризис миновал, теперь я с полной уверенностью могу сказать, что госпожа пойдет на поправку.
– Значит противоядие уже не нужно? – наивно спросил граф.
– Да будь оно на самом деле, то вряд ли помогло, думаю, что Жомбор просто воспользовалась случаем и обманула Вас граф.
– Ну и черт с ней и с ее противоядием! Главное, что моя жемчужина снова заблистала.
– А Вы знаете граф, что сказал по поводу яда один знаменитый врачеватель: «Все в жизни нашей является ядом, лекарство от него отличается только дозой».
– Кто это сказал?
– Филипп Гогенхейм или как в народе зовут его – Парацельс.
У дверей комнаты послышались громкие голоса и служанка, просунув голову в приоткрывшуюся щель, обратилась к графу:
– Господин, здесь Вас требует какой-то человек.
– Что значит какой-то?! – Раздался возглас, – а ну позовите графа.
Мужчина снял с головы шапку, и все увидели Гиорджи, с перевязанным черной лентой глазом.
Михал улыбнулся, прошел к двери и, похлопав по плечу своего друга, отвел в сторону.
– Как ты себя чувствуешь?
– Как видишь, я снова готов махать саблей, правда уже не так вижу, что творится с правой стороны, но ничего, привыкну. Михал, только что прискакал гонец и сообщил, что удалось захватить обоз. Телеги с богатством с минуту на минуту прибудут к горе Барса.
– Что с людьми?
– Часть направили в наши селения, а других послали на север. Освобожденные солдаты подались в войска Фердинанда.
– Какие потери с нашей стороны?
– Три человека.
– А у турок?
– Их всех перебили.
– Молодцы братцы. Накорми людей, пусть отдыхают. Гиорджи, примешь телеги и спрячешь все добро. Много Алишер-паша награбил?
– Несколько подвод завалены всякой всячиной: ларцы с драгоценностями, доспехи, оружие, дорогая одежда и даже книги. Что с этим добром будем делать?
– Я взгляну на предметы, если среди них есть именные, отдам прежним хозяевам.
– Дворянам?!
– Гиорджи, а если меня ограбят турки, а какой-нибудь гайдук вернет мне сокровища, так честь и хвала ему! Так что часть передам в национальную партию, королеве, и о простых людях не забудем. Сколько прибывает новых крестьян? Их разместить нужно, помочь. Солдат и гайдуков тоже не обойдем. От Бертока были известия?
– Пока нет.
– Если к вечеру он не вернется, придется посылать гайдуков. Как только приедет Борат, пусть сразу же идет ко мне. Проследи, чтобы следом за телегами никого не было, если все-таки кто-то увязался, схватите и допросите.