Перстень с трезубцем
Шрифт:
– Выслушай меня, любовь моя и постарайся понять. Если ты по-прежнему любишь меня так же крепко, то ты примешь меня таким, какой я есть.
– О чем ты Михал?! Что за тайну ты скрываешь от меня? Я люблю тебя очень и нашего дорогого Лайоша тоже. Я готова пойти хоть на что, лишь бы мы были все вместе. Говори, говори скорее, не томи меня.
– Я всегда считал, что наши отношения должны строиться на честности и полном доверии. Десять лет мы с тобой не могли упрекнуть друг друга ни в чем, и заметь, мы всю жизнь шли к этому. Только один раз в жизни я был вынужден сказать тебе неправду, но сделал я это не по злому умыслу, а щадя нашу с тобой любовь. Я скрыл от тебя правду, потому что дал клятву своему отцу
– Клянусь.
– Помнишь, у тебя были подозрения на счет моего отца. – Этель, молча кивнула. – Так это была правда, Черный гайдук и был мой отец.
– Откуда тебе это известно, он что, сам тебе сказал?
– Да, прежде чем он покинул замок в 1527 году, он во всем признался мне, что все эти годы наводил ужас на дворян Трансильвании и на турок тоже.
– Значит, я была права, подозревая его, и не ошиблась, когда услышала его голос.
– Так и есть.
– Ответь мне Михал, какая причина была у твоего отца встать на столь опасный путь?
– Пожалуй, ненависть к дворянам, которые относились к простым людям, как к скотам. В 1514 году, когда мне исполнилось четыре года, в Трансильвании было поднято крестьянское восстание, и возглавил его офицер-кавалерист Дьёрдь Дожа. Крестьяне шли в войско не только для того, чтобы не допустить иностранное иго на свои территории, но и чтобы скинуть с себя дворянский гнет, они требовали уменьшения отработки – барщины у своих хозяев и церкви. После подавления восстания началось массовое угнетение крестьян. Вспышки восстаний проходили в течение десяти лет. Я стал задумываться над словами и объяснениями отца и когда он исчез, понял окончательно, для чего он избрал такой путь.
– Теперь я догадываюсь, что у твоего отца был еще один сын, и он его скрывал. Это Вашар Андор?
– Нет, дорогая, у моего отца был единственный сын – это я.
– Михал, я совсем запуталась и ничего не понимаю, а причем тогда здесь Вашар, какое отношение он имеет к вашей семье? Кто он вообще такой и почему ты называешь его своим родным братом?
– Чтобы больше не запутывать тебя, я продолжу все по порядку.
В 1527 году под руководством Ивана Черного вспыхнуло крестьянское восстание, и после его подавления, напуганные до смерти магнаты и феодалы, в этом же году приняли закон о создании в комитатах дворянских судов, которые должны расправляться над разбойниками, смутьянами, убийцами и ворами. Тогда так дворянское сословие называло крестьян, выступающих против них.
После того, как я узнал всю тайну о моем отце, вскоре он пропал. Я не мог найти следов его исчезновения и через какое-то время совсем отчаялся разыскать его.
Однажды, ко мне обратился с жалобой один крестьянин секей, он жил в деревне, недалеко от границы с замком Жомбора. Слуги и гайдуки графа Жомбора вторглись в мои земли и бесчинствовали в одной деревне. Жену крестьянина и их семнадцатилетнюю дочь силой уволокли в лес и прежде чем убить, надругались над ними. Крестьянина под страхом смерти заставили молчать. Он долго не осмеливался обратиться за правосудием ко мне, боясь, что Жомборовские разбойники убьют его маленького сына и его самого. Люди посоветовали ему и он, пересилив свой страх, пришел ко мне. Что я мог тогда сделать? Как доказать со слов крестьянина, что изверги Жомбора расправились с бедной женщиной и ее дочерью. Я и раньше слышал, что граф мучил и даже убивал людей, все сходило ему с рук. Его высокое положение, богатство и связь с воеводой, не давали мне шансов на справедливое возмездие. Я в те годы только начинал вставать на ноги и едва окреп после пропажи отца. Зайдя однажды в пещеру, по карте, оставленной отцом, я добрался до тайных комнат и до тех камер, где находятся
Мы выследили трех человек графа Жомбора и убили их, но перед тем, как умереть, они узнали, за что их приговорили. У каждого убийцы на лбу я оставил отметины трезубца.
Крестьянина и его сына я переселил в городок, поближе к себе и дал ему работу. Он догадался, когда узнал, что убийцы его жены и дочери были жестоко наказаны и потому остался верен мне.
– Михал, извини, я перебью тебя. Скажи, твой отец пытал людей, ведь ты сказал, что есть такая камера пыток?
– Я никогда не присутствовал при допросах, отец не хотел, чтобы я это видел, но я сам в последствие иногда прибегал к таким жестоким мерам.
– Значит, орудия пыток применяли к людям до тебя? Как это ужасно! Я не хочу, чтобы дурная слава ходила за тобой следом. Михал, дорогой, откажись от этого, ведь есть другие способы заставить человека говорить или признаться в чем-то.
– Ты права – это выглядит страшно. Я больше не применяю эти орудия и уже давно.
– Избавься от них. Я наблюдаю за твоими увлечениями, ведь собирать оружие былых лет для тебя многое значит, но только не такое…
– Я так и поступлю.
– А когда ты встретился с Вашаром Андором? – спросила Этель, желая услышать дальше историю мужа.
Ласло, улыбнувшись, ответил:
– Никогда. Позже, когда наш отряд пополнился новыми людьми, мы стали делать набеги на турецкие обозы налогосборщиков, на дворян, ведущих себя жестоко с крестьянами и слугами. Жалоб на них было предостаточно, так что отметина трезубца стала чаще появляться в разных замках и лбах турецких начальников и жестоких богатеев. Я взял себе тайное имя и по всей Трансильвании и даже за ее пределами Вашар Андор стал наводить жуть на турецких завоевателей и проклятых, жадных дворян.
– Значит, все это время я любила и жила не только с графом Ласло, но и с его вторым «Я», а из этого следует, что сын Жомбор Илоны – твой сын.
– Да, Этушка, все так.
– Вот теперь все встало на свои места. Я вспомнила, как привезли тебя всего израненного и метр Эрно кое-как вернул тебя к жизни. Выходит, что твой ожег, был предлогом, и ты пытался прикрыть им опасное ранение. А твои переломанные пальцы, а наконечник стрелы, торчащий в твоей спине? Когда я услышала, что в ущелье было разбито много турок, я так и подумала, что ты помогал Вашару. Михал, ну почему ты сразу не рассказал мне о себе, неужели ты думал, что я отнеслась бы к тебе иначе?
– Я слишком далеко зашел и не мог посвятить тебя в свои тайны.
Когда ты сообщила мне радостную весть, что ждешь ребенка, это только усилило мои внутренние противоречия, я прекрасно понимал, что моя тайная жизнь рано или поздно будет раскрыта. Неустойчивое положение королевы и ее министра отца Дьёрдя, наталкивало меня на мысль, что австрийцы и турки скоро захватят Трансильванию и мне, как Черному гайдуку рано или поздно, придется взойти на эшафот. А что касается графини Жомбор, то я всячески старался избегать тесных общений с ней, но нас связали общие дела, вынуждая меня встречаться с ней снова и снова. Но я всегда был против близости между нами, я любил только тебя одну и люблю по-прежнему.