Первая академия. Том 3
Шрифт:
А ровно в пять утра появился ещё один гость — высокий статный офицер с пышными усами. Он был одет в зелёный мундир императорской гвардии и носил генеральские погоны. Пётр Петрович представил нас. Генерала звали Шуйский Алексей Степанович, он являлся двоюродным братом императора и главнокомандующим гвардии. Его присутствие могло говорить лишь об одном: гвардия вмешалась в конфликт. Однако складывалось ощущение, что поддержала она отнюдь не наших противников.
Мы сидели за длинным столом, во главе которого расположился Шуйский, будучи лицом царских кровей. Собравшиеся выглядели
— Итак, господа, — объявил Шуйский. — Поскольку конфликт вышел из-под контроля, я посчитал своим долгом вмешаться и остановить вражду, которая никаким образом не идёт на пользу государству. Пяти лет не прошло с тех пор, как отгремели сражения чудовищной войны между востоком и западом, и вот уже вы, господа, снова проливаете кровь, но теперь уже друг друга. Гибнут лучшие люди, и из-за чего, позвольте вас спросить? Из-за мелких обид, разногласий и ссор. Вот я и подумал, надо прекращать. Надеюсь, никто не будет с этим спорить?
Князья чуть ли не хорошо сказали, что да, разумеется, надо заканчивать кровопролитие. Шуйский, удовлетворённый такими ответами, кивнул и продолжил.
— Поступим вот как. Главы первого и второго отделения убиты, а значит, их должности придётся кому-то занять. А среди присутствующих здесь есть те, кто желает получить соответствующие назначения. Сейчас мы решим этот вопрос, и сегодня же я представлю кандидатуры на подпись императору. Господин Оболенский, вы, так понимаю, хотели бы стать главой первого отделения?
— Ваше высочество, благодарю за оказанную честь, но я бы хотел высказать предложение, направленное на, так сказать, усовершенствование государственного аппарата. Назрело время реформ — так считаю и я, и многие здесь присутствующие. Прежние порядки не отвечают требованиям времени, нужно что-то менять.
— Да, пожалуйста, я вас внимательно слушаю, — со скучающим видом произнёс Шуйский, подперев щёку кулаком. — Только недолго. Будьте добры, говорите короче и по-существу.
И тут Пётр Петрович начал излагать идею о создание должности первого министра, о чём я когда-то рассказал ему при личной встрече. Я тогда никак не ожидал, что Оболенскому так понравится данная реформа, а теперь оставалось только порадоваться за то, что идея оказалась столь своевременной и что Святослав Шереметев больше никогда не встанет у руля государства. История здесь пошла совершенно другим путём, и я, кажется, сыграл в этом не последнюю роль, хотя вряд ли кто-то из присутствующих в полной мере осознавал это.
Однако, слушая Шуйского и его диалог с Оболенским, я начал многое понимать. Похоже, этот гвардейский генерал был очень влиятельным человеком. Вероятно, он говорил от лица самого государя, а возможно, и вместо него.
Если вспоминать, что было написано об Александре IV, становилось понятно, что он являлся вовсе не тем человеком, который способен удерживать власть в своих руках. Более того, он и не стремился никогда к этому, за него правили другие. Кто именно? Раньше я полагал, что Шереметев, Орлов и Бельские, но сейчас у меня возникли очень большие сомнения.
Так кто же по-настоящему правил у нас в стране в то время? И почему я ни в одной исторической книге не читал о князе Алексее Шуйском? Без сомнения, где-то он упоминался, но всего лишь как один из гвардейских офицеров, отличившихся на войне. В контексте политической ситуации о нём не писал никто, и потому и я ничего не знал об этом человеке. Так что это за серый кардинал, который втайне от всех вершил судьбу империи? И как ему удалось, будучи столь влиятельной персоной, не оставить какого-либо заметного следа в историографии?
Наверное, однажды мне придётся провести собственное расследование, чтобы пролить потомкам свет на некоторые тёмные пятна отечественной истории. Но это потом, а сейчас у меня на глазах происходили судьбоносные для всей страны события — очередная перестановка в высшем эшелоне власти.
— Занимательная идея, — проговорил гвардии генерал Шуйский, выслушав Петра Петровича. — Обязательно доложу государю императору. И кого же, господин Оболенский, вы предлагаете назначить первым министром?
— Ваше высочество, вы подошли бы на эту должность как нельзя лучше, — проговорил Пётр Петрович. — Полагаю, никто из здесь присутствующих не станет возражать против вашей кандидатуры.
— Что вы, господин Оболенский, я — военный человек и мне не по нутру заниматься всей этой бумажной волокитой. Поэтому нет, спасибо за доверие, но вынужден отказаться. А вот вы… на мой взгляд, вы вполне подойдёте на должность первого министра. Раз уж предложили, так и работайте над собственной задумкой, развивайте инициативу. Будем надеяться, что-то путное из этого получится.
— Благодарю, ваше высочество, это большая честь, — важно ответил Пётр Петрович.
— А теперь, господа, давайте всё-таки определимся с должностями глав первого и второго отделений канцелярии.
Данный вопрос тоже решился быстро и легко. Главноуправляющим первого отделения стал князь Потёмкин, главой второго — один из Оболенских, главным полицмейстером — какой-то князь, знакомый Петра Петровича. Орлов остался на своём месте, а Вяземский продолжил управлять академией и прочими заведениями для одарённых, которые он и прежде контролировал.
Павлу Шереметеву не перепало ничего, но он, кажется, и не слишком на это рассчитывал. Он оказался на стороне проигравших, а проигравшим призы не полагаются. На меня Шуйский тоже внимания не обращал. Но я не удивился: девятнадцатилетний студент, пусть и способный, вряд ли чем-то мог заинтересовать столь важную персону. Чтобы занять государственную должность, одной силы мало, да я и не стремился ни к чему такому.
Разобравшись со всеми вопросами часа за полтора, гвардии генерал Шуйский объявил, что ему пора идти, ещё раз напомнил, что о результатах встречи доложит императору (и что-то мне подсказывало, император против текущих назначений возражать не станет), и поднялся из-за стола.