Первая академия. Том 3
Шрифт:
— Кстати, господин Дубровский, — внезапно обратился он ко мне. — Позвольте вас на пару слов. Наедине.
— Разумеется, ваше высочество, — я тоже встал со своего места, и мы с Шуйским вышли за дверь.
На улице перед крыльцом стояло бордовое купе с обтекаемыми формами, выглядящее немного современнее большинства авто этого периода. Мы с Шуйским подошли к нему.
— Я наслышан о вас, господин Дубровский, — проговорил генерал с толикой безразличия, с которым небожители смотрят на земные дела, и это ещё раз напомнило мне, кто на самом деле здесь правит бал. — И не просто наслышан, мне дважды довелось
— Благодарю, ваше высочество, — проговорил я, стараясь угадать, зачем Шуйский вызвал меня на разговор.
— Не стоит. Это ведь ваши заслуги — не мои. Сила у вас есть, и я считаю, она должна найти достойное применение. Почему вы выбрали для поступления Первую академию?
— Много факторов сыграло свою роль, ваше высочество, трудно объяснить в двух словах.
— Вы намерены пойти на государственную службу? Какие ваши планы? Наверное, вы уже задумывались над такими вопросами?
— Разумеется. Задумывался и не раз. Я не хочу идти на государственную службу. У меня есть дело…
— Дело? Ах, да. Что-то связанное с металлургией, если мне не изменяет память.
— Верно, ваше высочество. Металлургический завод в Ярославле и чугунолитейный в Чусовграде. И я хотел бы посвятить себя двум вещами: развитию собственного дела и развитию дара. Я намерен получить первый ранг.
— Высокая цель. Но я уверен, вы добьётесь своего. Кстати, военную службу не рассматриваете? — Шуйский обернулся и посмотрел мне в глаза. — Службу в гвардии, само собой, не в простых войсках.
Намёк был понятен. Увидев мои способности, Шуйский, естественным образом, захотел заполучить такого одарённого в свою гвардию, но данный путь мне не подходил. Маршировать строем следующие полжизни… нет, никогда меня подобные перспективы не привлекали. Да и стар я слишком для такого, хоть и выгляжу на двадцать лет.
— Ваше высочество, данная стезя мне не близка, поэтому вряд ли когда-то такое случится. Я бы всё-таки предпочёл заниматься собственным делом, — ответил я.
— Ну что ж, ваш выбор, — Шуйский открыл дверь своей машины. — Каждому своё. Уверен, ваши деяния так или иначе прославят государство Российское. Одарённых первого ранга — единицы, да и толковых промышленников мало. Желаю удачи вам на вашем пути.
— Благодарю, ваше высочество.
— Всего хорошего, — Шуйский сел за руль, завёл мотор и, развернувшись, выехал на улицу.
Когда я вернулся, князья уже начали расходиться. Пётр Петрович тоже был занят, он извинился передо мной, что не сможет сейчас мне всё рассказать, обещал сделать это в ближайшее время, а пока предложил погости у него.
Первое, что я сделал, оставшись один — это позвонил Лизе. Было раннее утро, и моя троюродная сестра, вероятно, ещё спала, но трубку взяла быстро.
— Алло, Елизавета Дубровская слушает, — проговорила она, как мне показалось, слегка сонным голосом.
— Алло, привет, Лиз, это я, Алексей.
— Алексей? Что-то случилось? — спросила Лиза встревоженно.
— Да, случилось. Вчера произошёл переворот. Бельские уничтожены, Шереметевы сдались. Победа осталась за Оболенскими. Мы победили. Теперь всё изменится
— Погоди, Алексей, помедленнее, пожалуйста, я ничего не понимаю. Что там у вас произошло?
—
Эпилог
В академию я вернулся на следующий же день. Главный полицмейстер сменился, моё дело закрыли, и отныне я мог спокойно продолжать жить в Москве или в Екатеринбурге, не опасаясь ни полиции, ни третьего отделения, ни наёмных убийц.
Единственное, кто меня теперь преследовал — это друзья и однокурсники с навязчивыми расспросами. По радио и в газетах переворот освещался крайне скудно, и потому простые обыватели так и остались в неведении, что же случилось в эти дни. Да и я знал только о тех событиях, в которых участвовал сам.
Общая картина мне стала понятна лишь спустя примерно неделю в ходе общения с Вяземским и разговором с Петром Петровичем, когда тот пригласил меня в гости.
Вяземский, как оказалось, поначалу действительно не планировал ввязываться в войну родов, но когда он позвонил главному полицмейстеру и потребовал убрать своих людей от ворот академии, тот наотрез отказался подчиниться и стал угрожать уголовным преследованием. А потом и вовсе полиция вместе со стражей Бельских попыталась прорваться на территорию учебного заведения.
Это стало для них роковой ошибкой. Стража Вяземских полностью разгромила противника, обратив его в бегство, а Константин Григорьевич понял, что если он немедленно не выступит на стороне Оболенски, его просто-напросто уничтожат, когда восстание будет подавлено. В итоге Вяземский позвонил Петру Петровичу, спросил, где больше всего нужна помощь и поехал туда вместе с сотней стражников.
В это время дружина Оболенских захватывала особняки Бельских, неся при этом большие потери. Возможно, противник проиграл бы бой в любом случае (по крайней мере, так считал Пётр Петрович), но когда за дело взялась стража Вяземского, враг потерпел сокрушительное поражение. Многие попали в плен, а большинство Бельских оказались уничтожены.
Ну а потом появился Шуйский с императорской гвардией и велел прекращать драку. Собственно, на этом всё и закончилось.
Про Шуйского мы с Петром Петровичем тоже немного поговорили, сидя вдвоём в кабинете особняка Оболенских.
— Этот Шуйский — загадочный тип, — сказал я. — Ведёт себя так, словно он — сам государь император, хотя на деле — всего-навсего гвардейский генерал.
— Э нет, Алексей! Тут вы, с одной стороны, конечно, правы, — проговорил Пётр Петрович, — а с другой — не совсем. Гвардия — это огромная сила, которая своим вмешательством способна изменить ход любого сражения. Кто командует гвардией, имеет большую власть. Император, разумеется, прислушивается к своему двоюродному брату, ведь тот — опора трона.
— Только прислушивается или полностью подчиняется ему?
Пётр Петрович растянул рот в улыбке и пожал плечами:
— Знаете ли, Алексей, я не вхож в царскую семью и нравов их не знаю. Известно мне лишь то, то Алексей Степанович — вовсе не тот человек, который жаждет внимания к своей персоне. Он не любит шумиху.
— Это я уже понял. Получается, прошлое восстание тоже поддержал Алексей Степанович?
— Ходят слухи, что у него произошёл какой-то конфликт с императором Дмитрием незадолго до восстания. Большего сказать не могу — сам не знаю.