Первая дивизия РОА
Шрифт:
— Просить командующего 9-й армией немедленно дать приказ о снабжении дивизии всем необходимым и предупредить, что в противном случае дивизия будет с применением силы снабжаться из немецких складов. При этом сообщить генералу Буссе, что дивизия не нуждается в боеприпасах.
— Немедленно связаться со Второй дивизией генерала Зверева, Запасной бригадой, Офицерской школой и другими русскими частями, которые шли с юга для соединения с Первой дивизией.
У командиров полков; присутствующих на этом совещании была полная уверенность в своих силах и решительности. Обсудив мероприятия, в связи с создавшейся обстановкой, командиры разъехались по своим частям. В полках готовились к выступлению. Подъём духа у солдат и офицеров необыкновенно
Частям дивизии было объявлено о выходе из подчинения германскому командованию. Все были предупреждены о возможном столкновении с немецкими войсками, но никого не смущала опасность в предстоящей неравной борьбе. Было отменено немецкое воинское приветствие поднятием руки — «Хайль Гитлер» и введено обычное воинское приветствие прикладыванием руки к головному убору. Воинственное настроение, бунтарский дух и готовность к самозащите до последней возможности заполняли чувства каждого.
Сложность обстановки и новые опасности вызывали нервный подъём, но вместе с тем ещё больше сплачивала личный состав дивизии. Казалось, что даже дисциплина ещё более укрепилась. Офицеры и солдаты, получая приказания от своих командиров, с каким то особым рвением, энергией и поспешностью исполняли их, что резко бросалось в глаза
Дивизия находилась в полной боевой готовности. Поспешно рылись окопы, сооружались противотанковые заслоны, создавалась круговая оборона. Непрерывно выставлялось охранение, производилась разведка.
К этому времени дивизия насчитывала уже свыше шестнадцати тысяч человек. Характерно, что в течение трёх недель нахождения дивизии вблизи передовой линии фронта, в процессе боя и при ведении разведок в расположении советской обороны, в период самых напряженных отношений в конфликте с немцами, когда можно было ожидать с их стороны применения крайних мер воздействия — ни один солдат Первой дивизии не перешёл на советскую сторону, к чему была полная возможность.
На следующий день, 14 апреля, генерал Буняченко опять получил приглашение прибыть в штаб 9-й армии к генералу Буссе для обсуждения ультиматума. Командиры полков настаивали на отказе от этой поездки, и генерал Буняченко ответил приехавшему немецкому майору, что после того, как генерал Буссе позволил себе угрожать ему и генералу Власову расстрелом, какие бы то ни было переговоры он считает невозможными. Ультиматум же остается ультиматумом, не подлежащим никакому обсуждению. Генерал Буняченко просил также передать командующему, что 15 апреля Первая дивизия с наступлением темноты, выступает на юг. Во избежание конфликтов в пути и столкновений с немецкими войсками, генерал Буняченко просил дать приказ о беспрепятственном пропуске дивизии по направлению Дрездена, а также ускорить снабжение дивизии.
В тот же день из полевых складов 9-й армии дивизия получила продовольствие на трое суток, а к вечеру был прислан приказ, теперь же от самого командующего группы армий «Север» генерала-полковника Вейса о передвижении Первой дивизии в район Дрездена. В этом приказе были указаны маршрут следования дивизии и последующие пункты её снабжения.
Генерал Власов не приезжал. Высланные накануне для розыска офицеры вернулись, не найдя его. Он был немцами спрятан.
II
15 апреля, с наступлением темноты, дивизия двинулась на юг с соблюдением мер походного охранения. Были составлены планы боевых действий на марше на случай столкновений с немецкими войсками, если бы они попытались оказать давление силой.
По приказанию генерала Буняченко было составлено обращение к солдатам и офицерам немецких частей на немецком языке. Обращение было размножено в нескольких десятках тысяч экземпляров, которые распространялись среди немецких частей, расположенных по маршруту проходившей Первой дивизии. В этом обращении говорилось о целях Русского
Дивизия продвигалась беспрепятственно, немецкие войска ничего не предпринимали против неё, вероятно не желая иметь конфликтов в непосредственной близости к фронту в тылу своей действующей армии. Кроме того, на этом участке фронта со дня на день можно было ожидать большого наступления советских войск.
При штабе Первой дивизии, со времени выхода ее из Мюнзингена на фронт, находилась группа немецких офицеров связи, возглавляемая майором генерального штаба Гельмутом Швеннингером (кстати сказать, не владевшего русским языком). Эти офицеры связи оставались и после того, как дивизия отказалась от подчинения немцам. Майор Швеннингер получил от своего командования специальные инструкции, согласно которым должен был устанавливать намерения дивизии и готовность к боевым действиям против немецких войск. Майор Швеннингер принимал меры, чтобы повлиять на генерала Буняченко и склонить его к повиновению. Но это оставалось безрезультатным.
Майор Швеннингер был человеком интеллигентным, корректным, умным и дальновидным. Он здраво расценивал создавшуюся обстановку и казалось, что симпатизировал власовцам, понимал поступки дивизии и внутренне он даже осуждал немецкую политику обмана и нарушения обещаний, данных генералу Власову. Совершенно очевидно было и то, что он далеко не был сторонником нацистской политики. Он откровенно говорил генералу Буняченко:
— Я лично понимаю, что побуждает Вас к таким действиям. Со своей точки зрения, в интересах спасения своей дивизии вы, может быть, поступаете правильно. Но я, как немецкий офицер и тем более имеющий полномочия от своего командования, обязан предостеречь вас и предупредить об ответственности, которую вы берёте на себя, и на что обрекаете свою дивизию. Мы с вами, — говорил майор Швеннингер, — должны хорошо понимать, что значит неисполнение приказа, то ли с вашей, то ли с моей стороны и особенно в боевой обстановке…
Впоследствии майор Швенкингер не раз оказывал большие услуги дивизии при разрешении острых вопросов с немецким командованием. Он, не нарушал своего служебного долга, умело отводил неоднократно назревающие конфликты.
Совершив двумя пешими переходами марш свыше ста километров, дивизия расположилась в промышленном местечке Клеттвиц, где и остановилась на двухдневный отдых.
На следующее утро в штаб дивизии прибыло несколько немецких офицеров-делегатов связи штаба командующего группой армий «Север» генерала Вейса. Они привезли приказ командующего о занятии дивизией обороны на новом участке фронта. Генерал Буняченко подтвердил своё первоначальное решение — двигаться на юг для соединения с другими русскими частями Освободительной Армия. Он опять настаивал на том, чтобы генерал Власов приехал в дивизию. Делегаты связи ответили, что генерал Власов занят очень важной работой по русским вопросам, а поэтому прибыть в дивизию в настоящее время не может. Но он прибудет, как только дивизия займёт назначенный ей район обороны.
Со свойственной ему прямотой и бесцеремонной резкостью генерал Буняченко ответил, что из этого он вынужден сделать вывод, что германское командование держит генерала Власова как заложника и тем самым хочет заставить первую Дивизию повиноваться. Генерал Буняченко сказал, что это бесполезные попытки. При этом он опять и опять заверял немцев, что дивизия со своей стороны не намерена предпринимать никаких враждебных действий, если со стороны самих немцев не будет попыток применить к дивизии военную силу.