Первая формула
Шрифт:
Я промолчал, и Элойн слегка покусала губы, видимо, обдумывая следующий вопрос:
– Расстроился, что заметила несоответствие?
Я поднял бровь:
– Ткнул концом посоха в очаг и сплел вокруг него воздушный поток, несущий и подпитывающий пламя. Дальше оставалось лишь его направлять.
– Не тогда, – покачала головой она. – В другой таверне, когда за мной пришли пастыри.
Итак, она и вправду кое-что поняла. Объяснить я мог, вот только желания рассказывать эту часть истории не было. Не хотел вновь будить
– Ты права. Я действительно вызвал огонь, не имея источника.
Элойн повременила, дожидаясь более подробного ответа. Затем поняла, что ничего не светит, положила руку мне на плечо, и меня вдруг пронизала боль – словно бритвой полоснули, а не ногтем.
Ахнув, я отпрянул и потер то место, куда она воткнула свои коготки.
– Зачем ты это сделала?
– Кто обещал быть джентльменом? И кто уклонился от ответа?
Вспыхнувшая на ее лице улыбка запросто могла снять боль. И почти сняла.
Я снова помассировал плечо, и Элойн издала тихий смешок:
– Ну-ну. Ничего я такого не сделала. В твоей жизни бывали раны и пострашнее, правда?
– Обычная ошибка, – прищурился я. – Принято думать, что сильная боль делает тебя нечувствительным к укусу комара. Неправда: больно и так, и этак. Чем больше ты вытерпел в жизни, тем более ты уязвим. Боль – она и есть боль, как ни крути.
Элойн не сводила с меня глаз, а я тем временем незаметно нашел ее бедро и хорошенько ущипнул в ответ.
Она в свою очередь ойкнула, дернулась в сторону и, взмахнув рукой, угодила точно в то место, по которому несколько секунд назад прошлась ногтями.
– Ну, тебе ведь приходилось испытывать и более сильную боль, верно? – бесстрастно осведомился я. – Понимаешь, что я имел в виду? Итак, допустим, мне удалось научиться вызывать огонь из ничего. Знай, что за это пришлось заплатить высокую цену. У любой силы есть цена. Сила приходит с болью – большой или малой. Все зависит от того, кто ты есть. Я своей болью пока делиться не готов, хотя и не расстроился, что ты обратила внимание на мою особенность. Даже рад. Гораздо хуже, когда человек просит тебя рассказать историю и не может терпеливо дождаться ее завершения. – Я возмущенно взмахнул рукой. – А между тем слушателю следует сосредоточиться – как приходилось мне при работе с камушками.
Сложив руки на груди, Элойн одарила меня раздраженным взглядом, однако я, поднявшись на ноги, и глазом не моргнул. Певица осталась сидеть, лишь склонила голову к плечу:
– То есть твой рассказ подошел к концу?
– Разумеется, нет. По-моему, нам следует выбрать более уютное место, где можно погреться и нет дождя.
Элойн закатила глаза:
– Сколько раз я это слышала! – Она протянула мне руку, и я помог ей встать. – Позволь догадаться… Не так уж много здесь уголков, где мы могли бы укрыться, учитывая поздний час и те неприятности, в которые нам удалось влипнуть. Оба мы промокли, оба – чужаки в
Я не сдержал улыбку, а зря: уж очень озорной и по-волчьи голодной она вышла.
– Насчет неприятностей ты права. Час действительно поздний. Мы и вправду до нитки промокшие странники в чужой стране. И все же я подрядился дать здесь несколько представлений, за что мне выделили комнату в этой таверне. – Я повернулся и указал на выход с крыши: – Устроит ли тебя подобный вариант? – Подмигнув ей, я расплылся в улыбке.
Элойн нахмурилась, хотя ее глаза весело блеснули. Хмыкнув, она подобрала юбку и прошла в дверь.
– Надеюсь, что устроит.
Я изобразил полный достоинства кивок и последовал за певицей. В коридоре обогнал ее и направился к своей комнате:
– Уж не знаю, стоит ли оно того…
– Это смотря что ты сейчас скажешь.
Я не видел выражения ее лица и оборачиваться не стал, однако что-то подсказывало: Элойн наслаждается происходящим.
– Я ничего не имел в виду, кроме предложения посидеть в тепле, подальше от ливня, где ты послушаешь продолжение истории. Просто не знаю, выдержишь ли ты до конца.
– Хм… Я все-таки женщина и способна выдержать куда больше, чем тебе кажется. Впрочем, некоторые дамы оскорбились бы, подумав, что этим твои предложения и ограничатся.
– И ты – одна из таких дам?
– Еще не решила. Дай мне время. Прояви терпение, как со своими камешками, – и все выяснится.
Мы дошли до моей двери, и я, распахнув ее настежь, отступил в сторону:
– Моя история стоит того, чтобы дождаться ее окончания. Однако слово за тобой.
Элойн положила ладошку мне на щеку и приблизилась почти вплотную, так, что я ощутил ее теплое дыхание.
– Что ж, наверное, зайду к тебе в гости – дослушать-то хочется. – Она мягко оттолкнула меня и перешагнула порог. – Считай, что я любопытна. А любопытство мое удовлетворить нелегко.
– Уж не знаю, что о тебе и думать.
Вроде бы я бормотал себе под нос, и все же Элойн обернулась, уперла руки в бедра и наградила меня взглядом, обещающим новый щипок. Раз обещала – сделает, причем наверняка в самый неожиданный момент.
Впрочем, похоже, наказание я заслужил. Пытаясь успокоить свою даму, я указал на ширму в углу комнаты:
– Если желаешь, могу просушить твою одежду.
Элойн вопросительно приподняла бровь и заметно смягчилась:
– Вот как?
Положив руку на грудь, она сжала в кулачке ткань своего платья, словно опасаясь, что я немедленно его сниму.
– Значит, стоило нам войти в твою комнату, и ты уже замыслил меня раздеть? – Гостья испустила преувеличенно гневный вздох. Хорошая игра…
Разумеется, я понимал: меня дразнят. И все же мои щеки окрасились румянцем.
– Я лишь думал просушить…