Первая годовщина
Шрифт:
До свадьбы это был их любимый ресторан. Им обоим нравилось, как здесь готовят; нравились спокойная атмосфера и маленький оркестр, под музыку которого можно было потанцевать. Норман долго раздумывал, прежде чем выбрал его в качестве места, где они могли бы обсудить накопившиеся проблемы. И горько пожалел об этом, потому что никакая атмосфера не могла облегчить напряжение, которое он ощущал последние дни.
– Что же это такое? – Он с убитым видом отодвинул от себя тарелку с нетронутым ужином. – Что-то действительно происходит
– Почему ты так думаешь, Норман?
– Если бы я знал, – он печально вздохнул. Аделина погладила его руку.
– Пожалуйста, не волнуйся.
– Тебе легко говорить. Это какой-то кошмар. Я теряю тебя по частям, Ади.
– Милый, пожалуйста, не надо, – умоляюще проговорила она. – Я не могу видеть тебя таким несчастным.
– Но я действительно несчастен, – сказал он. Поскреб пальцем скатерть. – Мне только что пришла мысль сходить к психоаналитику. – Он поднял глаза. – Я должен сходить, иначе мы никогда не узнаем причины…
Заметив страх в ее взгляде, он натянуто улыбнулся:
– А-а, к черту проблемы. Схожу к аналитику, и все придет в норму. Давай потанцуем.
Она с видимым усилием ответила на его улыбку.
– Ты просто восхитительна, моя леди, – прошептал он, когда они вышли на круглую площадку перед оркестром.
– Я так люблю тебя, – тоже шепотом отозвалась она.
Где-то в середине танца Норман почувствовал, как кожа жены меняется под его руками. Крепко обняв ее, он прижался щекой к ее шее, чтобы она не заметила, как побелело его лицо.
– И теперь совершенно исчезло? – закончил доктор Бернстром.
Выдохнув облачко дыма, Норман наклонился и с силой вдавил окурок в пепельницу.
– Да, – раздраженно ответил он.
– Когда?
– Этим утром, – на лице Нормана натянулась кожа. – Ни вкуса, ни запаха, – он передернул плечами. – А теперь я ничего не чувствую, когда прикасаюсь к ней.
В его голосе появились умоляющие нотки.
– Что происходит, доктор? Что со мной?
– Думаю, ничего опасного.
Норман с подозрением посмотрел на него.
– Что же это тогда? Я чувствую все вокруг, но когда прикасаюсь к жене…
– Я понимаю. – Доктор Бернстром передвинул на пару дюймов пепельницу.
– Тогда что это?
– Вам не приходилось слышать о слепоте, вызванной нервным срывом?
– Приходилось.
– А о нервической глухоте?
– Да, но при чем тут…
– Почему бы нам не предположить, что нервный срыв может отключать не только эти чувства?
– Предположим. И что тогда? Доктор Бернстром улыбнулся:
– Полагаю, вы уже получили ответ на ваш вопрос.
Рано или поздно он должен был догадаться. Никакая любовь не могла остановить его. Разгадка пришла, когда Норман сидел в гостиной, тупо уставившись в разбегавшиеся на газетных страницах буквы.
Взглянем в лицо фактам. В прошлую среду он поцеловал ее
Потому что в четверг утром он уже не мог чувствовать ее вкуса.
Норман виновато покосился в сторону кухни, где Аделина занималась уборкой. Кроме ее приглушенных шагов, в доме не раздавалось ни звука.
«Взгляни в лицо фактам», – настаивал кто-то невидимый в его мозгу.
Откинувшись в кресле, он вновь принялся перебирать воспоминания. Следующей была суббота, когда появился зловонный сырой запах. Естественно, Аделину обидело бы его предположение о том, что она является его источником. Он промолчал, осмотрел кухню, спросил, вынесла ли она мусор. И она немедленно отнесла этот вопрос на свой счет.
Проснувшись ночью, он не почувствовал ее запаха.
Норман прикрыл глаза. Действительно, что-то не в порядке с его головой, если в ней рождаются подобные мысли. Он любит Аделину, она нужна ему. Почему ему так хочется верить, что именно она каким-то образом связана со случившимся?
Потом был ресторан, – неумолимо вплывали в мозг воспоминания, – где во время танца ее кожа вдруг стала холодной. Он чувствовал, как его пальцы погружаются в рыхлую массу. А сегодня утром…
Норман с раздражением отшвырнул газету. «Сейчас же перестань!» Сдерживая дрожь, он сжал голову руками. «Это во мне, это я сам, я! Не позволяй своим ощущениям уничтожить самое прекрасное существо в своей жизни!» Он не позволит…
Его тело словно окаменело, губы разжались, глаза широко раскрылись, пустые от ужаса. Медленно, вслушиваясь в движение каждого мускула, он повернул голову к кухне. Аделина продолжала уборку.
Однако теперь слышались не только ее шаги.
Едва сознавая, что происходит, Норман поднялся. Тихо прокрался по мягкому ковру и замер у дверей кухни с выражением отвращения на лице, прислушиваясь к шуму, производимому женой.
Все стихло. Собравшись с силами, Норман толкнул дверь. Аделина стояла возле раскрытого холодильника. При виде мужа на ее лице появилась улыбка.
– Я как раз собиралась принести тебе… – она замолкла и неуверенно посмотрела на него. – Норман?
В горле у него пересохло. Замерев в дверях, он стоял и смотрел на нее.
– Норман, что происходит?
Тело его сотрясала крупная дрожь.
Отставив блюдо с шоколадным пудингом, Аделина поспешила к нему. Не в состоянии скрыть своего отвращения, он с криком отшатнулся, лицо исказила гримаса ужаса.
– Норман, в чем дело?
– Н-не знаю, – жалобно простонал он.
Аделина снова шагнула к нему, и снова ее остановил вскрик Нормана. Ее лицо напряглось, потяжелело, словно от внезапной догадки.