Первая и последняя свобода

Кришнамурти Джидду

Секс становится чрезвычайно трудной и сложной проблемой, пока вы не поймёте ум, который думает об этой проблеме. Сам половой акт никогда не может быть проблемой, но мысль об этом акте создаёт проблему. Вы охраняете этот акт; вы живёте распущенно или даёте себе волю в браке, превращая тем самым свою жену в проститутку, и всё это кажется вполне респектабельным, и вы этим удовлетворены настолько, что всё так и оставляете. Конечно, проблема может быть решена только тогда, когда вы поймёте весь процесс и структуру «я» и «моё»: моя жена, мой ребёнок, моя собственность, мой автомобиль, моё достижение, мой успех; пока вы не поймёте и не решите всё это, секс останется проблемой. Пока вы честолюбивы — в политике, в религии или в чём-либо другом, — пока вы выпячиваете своё «я», мыслящего, переживающего, навязывая ему честолюбивые устремления, подпитывая их, будь то во имя себя самого как индивида или во имя страны, партии или идеи, которую вы называете религией, — пока продолжается эта деятельность экспансии «само», «я», вы будете иметь сексуальную проблему. С одной стороны, вы создаёте, подпитываете, расширяете себя, а с другой стороны, вы пытаетесь забыть себя, потерять себя хотя бы на мгновение.

Как эти два подхода могут существовать вместе? Ваша жизнь — противоречие; упор на «я» и забвение «я». Секс не проблема; проблема в противоречии в вашей жизни; и это противоречие не может быть разрешено умом, потому что ум сам по себе — противоречие. Это противоречие может быть понято, только если вы понимаете полностью весь процесс вашего повседневного существования. Просмотр кинофильмов и наблюдение за поведением женщин на экране, чтение книг, которые стимулируют эту мысль, просмотр журналов с картинками полуголых женщин, ваш способ смотреть на женщин, их ответные взгляды исподтишка, перехватывающие ваш взгляд, — все эти вещи поощряют ум окольными путями придать особое значение своему «я», и в это же самое время вы стараетесь быть добрым, любящим, нежным. Эти двое не могут идти вместе. Мужчина, который честолюбив, духовно или как-то иначе, никогда не будет без какой-либо проблемы, ведь проблемы прекращаются только когда своё «я» забыто, когда «я» не существует, и это состояние отсутствия «само» — не действие воли, не просто реакция. Секс становится реакцией; когда ум пытается решить проблему, он только ещё более запутывает проблему, делает её более мучительной, более болезненной. Акт не проблема, но ум — проблема, ум, который говорит, что он должен быть целомудренным. Целомудрие — не от ума. Ум может только подавлять свои собственные действия, а подавление — не целомудрие. Целомудрие — не добродетель, целомудрие нельзя культивировать. Человек, культивирующий смирение, конечно, не является скромным человеком; он может назвать свою гордость смирением, но он — гордый человек, и именно поэтому он стремится стать скромным. Гордость никогда не может стать скромной, и целомудрие — не продукт ума, — вы не можете стать целомудренным. Вы будете знать целомудрие только тогда, когда есть любовь, а любовь — не от ума и не продукт ума.

Поэтому проблема секса, которая мучает так много людей во всём мире, не может быть решена, пока не понят ум. Мы не можем положить конец мышлению, но мысль приходит к концу, когда мыслящий исчезает, а мыслящий исчезает только когда есть понимание всего процесса. Страх приходит, когда присутствует разделение между мыслящим и его мыслью; когда мыслящего нет, только тогда нет никакого конфликта в мыслях. То, что безусловно, не требует никаких усилий для понимания. Мыслящий возникает через мысль; затем мыслящий проявляет себя, чтобы придавать форму своим мыслям, контролировать их или приводить их к концу. Мыслящий — это фиктивная сущность, иллюзия ума. Когда реализация мысли есть факт, тогда нет никакой необходимости думать о факте. Если имеет место простое, исключающее выбор осознание, тогда то, что неявно включено в данный факт, начинает себя проявлять. Поэтому мысль как факт кончается. Тогда вы увидите, что проблемы, грызущие наши сердца и умы, проблемы нашей социальной структуры, могут быть разрешены. Тогда секс перестаёт быть проблемой, он занимает своё надлежащее место, это ни нечто нечистое, ни нечто чистое. Секс занимает своё место; вот когда ум придаёт сексу доминирующее место, тогда он становится проблемой. Ум отдаёт сексу доминирующее место, потому что он не может жить без определённой доли счастья, и тогда секс становится проблемой; когда ум понимает весь свой процесс и потому выключается, то есть мышление прекращается, тогда есть творчество, и именно это творчество делает нас счастливыми. Находиться в этом состоянии творчества — блаженство, потому что это самозабвение, в котором нет никакой реакции «я», «само». Это не абстрактный ответ на повседневную проблему секса — это единственный ответ. Ум отвергает любовь, а без любви нет целомудрия; и именно из-за того, что любви нет, вы делаете из секса проблему.

22. О любви

ВОПРОС: Что вы подразумеваете под любовью?

КРИШНАМУРТИ: Мы намереваемся раскрыть это через понимание того, чем любовь не является, потому что, поскольку любовь неизвестна, мы должны прийти к её пониманию, отбрасывая уже известное. Неизвестное не может быть обнаружено умом, который набит известным. Что мы собираемся делать — это выявить ценности этого известного, посмотреть на известное, а когда на что-то смотрят просто, без осуждения, ум становится свободным от знания, от известного; тогда мы узнаем, что такое любовь. Таким образом, мы должны подходить к любви от негативного — не от позитивного.

Что такое любовь для большинства из нас? Когда мы говорим, что любим кого-то — что мы имеем в виду? Мы подразумеваем, что мы обладаем этим человеком. От этого обладания возникает ревность, ведь если я потеряю его или её — что произойдёт? Я почувствую себя пустым, потерянным; поэтому я легализую своё обладание; я удерживаю его или её. Из владения, обладания этим человеком возникают ревность, страхи и все неисчислимые конфликты, которые возникают при владении чем-либо. Конечно, такое обладание — это не любовь, не так ли?

Очевидно, что любовь — это не сентиментальное чувство. Быть сентиментальным, быть эмоциональным — это не любовь, ведь сентиментальность и эмоции — это просто ощущения. Религиозный человек, который плачет об Иисусе или о Кришне, о своём гуру или о ком-то ещё, просто сентиментален, эмоционален. Он отдаётся ощущению, что является процессом мысли, а мысль — не любовь. Мысль есть результат ощущения, так что тот, кто сентиментален, кто эмоционален, не имеет возможности знать любовь. И несмотря на это — разве мы не эмоциональны, не сентиментальны? Сентиментальность, эмоциональность — просто форма экспансии «само», своего «я». Быть полным эмоций, несомненно — не любовь, ведь сентиментальный человек может быть жестоким, когда на его чувства не отвечают, когда его чувства не имеют выхода.

Эмоциональный человек может быть доведён до ненависти, до войны, до кровавой бойни. Тот, кто сентиментален, кто полон слёз из-за своей религии, определённо не имеет любви.

Является ли прощение любовью? Что включено в прощение? Вы оскорбляете меня, и я обижаюсь на это, помню это; затем, или принудив себя, или через раскаяние, я говорю: «Я прощаю вас». Сначала я удерживаю, а потом я отбрасываю. Что это означает? Я — всё ещё центральная фигура. Я всё ещё важен, ведь именно я прощаю кого-то. Пока сохраняется установка на прощение, важен именно я, а не тот человек, который, предположительно, оскорбил меня. Поэтому, когда я накапливаю негодование, а затем отбрасываю его, что вы называете прощением, — это не любовь. Человек, который любит, очевидно, не испытывает никакой вражды и безразличен ко всем этим вещам. Симпатия, прощение, отношение обладания, ревность и страх — всё это не любовь. Все они — от ума, не так ли? Пока ум выступает арбитром, любви нет, поскольку ум выносит решение только как собственник, через обладание, и его арбитраж — просто стремление обладать в различных формах. Ум может только разрушить любовь, он не может способствовать рождению любви, он не может создать красоту. Вы можете написать поэму о любви, но это — не любовь.

Очевидно, что любви нет, когда нет подлинного уважения, когда вы не уважаете другого, будь то ваш слуга или ваш друг. Вы не замечали, что вы неуважительны, недоброжелательны, нещедры по отношению к вашим слугам, людям, которые, как говорится, стоят «ниже» вас? Вы уважаете тех, кто выше вас, своего босса, миллионера, человека с большим домом и высоким титулом, человека, который может предоставить вам лучшее место, лучшую работу, — тех, от кого вы можете получить кое-что. Но вы пинаете тех, кто стоит ниже вас, и у вас для них особый язык. Поэтому там, где нет уважения, нет и любви; там, где нет милосердия, сострадания, великодушия, там нет любви. И поскольку большинство из нас находится именно в этом состоянии, у нас нет любви. Мы неуважительны, немилосердны, невеликодушны, нещедры. Мы собственники, мы заполнены сентиментальностью и эмоциями, которые могут быть направлены любым путём: убивать, участвовать в кровавой бойне или объединиться из-за какого-то глупого, невежественного намерения. Так как же здесь может быть любовь?

Вы можете познать любовь, только когда всё это остановлено, окончено, только когда вы не обладаете, когда вы не просто эмоциональны в своей увлечённости объектом. Такая увлечённость, поклонение, является мольбой о чём-то, стремлением к чему-то в иной форме. Человек, который молится, не знает любви. Раз в вас есть стремление обладать, раз вы нацелены на результат, через увлечённость, через мольбу, что делает вас сентиментальным, эмоциональным — любви, естественно, нет; очевидно, что нет любви и когда нет уважения. Вы можете сказать, что уважение у вас есть, но ваше уважение для превосходящего вас, это просто уважение, приходящее из желания чего-то, это уважение страха. Если бы вы действительно чувствовали уважение, вы были бы почтительны к самому низкостоящему точно так же, как и к так называемому самому высокостоящему; раз у вас этого нет, нет и любви. Как мало среди нас великодушных, сострадающих, милосердных! Вы великодушны, когда это выгодно вам, вы милосердны, когда можете увидеть, что получите что-то взамен. Когда эти вещи исчезают, когда эти вещи не занимают ваш ум и когда всё, что исходит от ума, не заполняет ваше сердце, — тогда есть любовь; и любовь, одна, единственно она, может преобразовать нынешнее безумие и безрассудство в мире — не системы, не теории, левые или правые. Подлинно любите вы только тогда, когда вы не обладаете, когда вы независтливы, нежадны, когда вы великодушны, уважительны, когда вы милосердны и сострадательны, когда вы внимательны к вашей жене, вашим детям, вашему соседу, вашим несчастным слугам.

О любви невозможно думать, любовь невозможно культивировать, любовь невозможно практиковать. Практика любви, практика братства — всё ещё внутри поля ума, поэтому это не любовь. Только когда всё это остановлено, только тогда возникает любовь, тогда вы узнаете, что такое любить. Тогда любовь — не то, что измеряется, она вне количеств — одно только качество. Вы не говорите: «Я люблю весь мир», — но когда вы знаете, как любить одного, вы знаете, как любить всё. Поскольку мы не знаем, как любить одного, наша любовь к человечеству — фикция. Когда вы любите, нет ни одного, ни многих: есть только любовь. Только когда есть любовь, все наши проблемы могут быть разрешены, и тогда мы узнаем её блаженство и её счастье.

23. О смерти

ВОПРОС: Какое отношение имеет смерть к жизни?

КРИШНАМУРТИ: Есть ли разделение между жизнью и смертью? Почему мы рассматриваем смерть как нечто отдельное от жизни? Почему мы боимся смерти? И почему о смерти написано так много книг? Почему имеется эта граница между жизнью и смертью? И реально ли это разделение или оно просто произвольно, выдумка ума?

Когда мы говорим о жизни, мы считаем жизнь процессом непрерывным, продлением, в котором существует отождествление. Я и мой дом, я и моя жена, я и мой счёт в банке, я и мои переживания в прошлом — именно это мы подразумеваем под жизнью, не так ли? Жизнь есть процесс непрерывного продления в памяти, как сознательной, так и подсознательной, с её разными столкновениями, ссорами, борьбой, случаями, переживаниями и так далее. Всё это мы и называем жизнью; как противопоставление, противоположность этому — смерть, которая кладёт конец всему этому. Создав это противопоставление, а именно смерть, и страшась её, мы продолжаем искать взаимоотношения, связи между жизнью и смертью; если мы можем закрыть этот разрыв каким-то объяснением, верой в продление, в будущую посмертную жизнь, мы удовлетворены. Мы верим в перевоплощение или в некоторую другую форму продления мысли, и затем мы пытаемся установить взаимоотношения между известным и неведомым. Мы пытаемся соединить известное и неведомое и тем самым пытаемся найти взаимоотношения между прошлым и будущим. Мы делаем именно это, не так ли, когда спрашиваем, есть ли какие-нибудь взаимоотношения между жизнью и смертью. Мы хотим знать, как соединить мостом жизнь и её окончание, — вот наше основное желание.