Первая красотка в городе
Шрифт:
РАСКРЫТУЮ ПИЗДУ ЗАШКАЛИЛО
Раскрытая Пизда, вторая крупнейшая подпольная газета Лос-Анжелеса, перестала выходить, сообщила в четверг ее редакционная коллегия. Газета не дожила 10 недель до своей второй годовщины.
”Крупные долги, проблемы с распространением и 1.000-долларовый штраф за непристойность по приговору суда в октябре месяце способствовали распаду газеты,” заявил Майк Энгел, исполнительный редактор газеты. По его оценкам, последний тираж газеты составил 20.000 экземпляров.
Однако,
Когда сотрудники прибыли в среду утром в редакцию газеты (Мелроуз-Авеню, д.
4369), они обнаружили записку Хайанса, которая, в частности, гласила:
”Газета уже выполнила свою художественную миссию. В политическом же смысле она, к тому же, тоже никогда не была эффективна. То, что происходило на ее страницах в последнее время, – ничем не лучше того, что мы печатали год назад.
Как художник, я вынужден отвернуться от работы, которая не становится лучше…
несмотря даже на то, что это творение моих собственных рук, и на то, что она приносит хлеб (деньги).”
Я допил кружку и отправился на свою государственную службу…
Через несколько дней у себя в почтовом ящике я обнаружил записку:
10:45 утра, понедельник
Хэнк
Сегодня утром в почтовом ящике я нашел записку от Черри Хайанс. (Меня не было дома все воскресенье и ночь на понедельник.) Она говорит, что дети у нее, что она болеет и у нее крупные неприятности по адресу Дуглас-Стрит, – - – -. Я не могу найти Дуглас-Стрит на этой ебаной карте, но хотел дать тебе знать об этой записке.
Барни
Пару дней спустя зазвонил телефон. Не тетка в течке. Барни.
– Эй, Джо Хайанс в городе.
– Мы с тобой – тоже, – ответил я.
– Джо вернулся к Черри.
– Вот как?
– Они собираются переезжать в Сан-Франциско.
– Давно пора.
– Газета для хиппи провалилась.
– Ага. Прости, что у меня не получилось. Надрался.
– Нормально. Но послушай, мне сейчас одну статью заказали. Как только закончу, я хочу с тобой связаться.
– Зачем?
– У меня есть спонсор с пятьюдесятью штуками.
– С пятьюдесятью?
– Ну. Реальные деньги. Он хочет это сделать. Он хочет начать еще одну газету.
– Держи меня в курсе, Барни. Ты мне всегда нравился. Помнишь, как мы с тобой закиряли у меня в четыре, проговорили всю ночь и закончили только в одиннадцать утра?
– Ага. Дьявольская ночка была. Для старика ты кого хочешь перепьешь.
– Ну.
– Как только я эту херню закончу, дам тебе знать.
– Ага. Держи связь, Барни.
– Буду. А ты тем временем просыхай.
– Конечно.
Я сходил в сортир и прекрасно просрался
ЖИЗНЬ И СМЕРТЬ В БЛАГОТВОРИТЕЛЬНОЙ ПАЛАТЕ
Скорая была переполнена, но мне нашли место на самом верху, и мы двинулись. Я блевал кровью в больших количествах и боялся, что наблюю на людей ниже меня. Мы ехали и слушали сирену. Звучала она в отдалении, как будто и не от нашей кареты.
Мы ехали в окружную больницу – все вместе. Бедные. Объекты благотворительности.
С каждым что-то не так по отдельности, и некоторые оттуда уже не вернутся. Общее в нас только одно – мы все бедны, и шансов у нас немного. Нас туда упаковали. Я никогда в жизни не представлял, что в скорую помощь может войти столько людей.
– Господи Боже мой, ох Господи Боже мой, – доносился до меня снизу голос черной тетки. – Никогда не думала, что со МНОЙ так будет! Никогда не думала, что такое будет Господи…
Мне так не казалось. Уже некоторое время я заигрывал со смертью. Не могу сказать, чтоб мы были закадычными приятелями, но знакомы неплохо. Она придвинулась ко мне чуть поближе и чуть побыстрее в ту ночь. Звоночки звенели:
боль саблями тыкалась мне в живот, но я не обращал внимания. Я считал себя крутым парнем, и боль для меня – просто невезуха: я ее игнорировал. Боль я просто заливал сверху виски и продолжал заниматься своим делом. Моим делом было напиваться. Виски-то меня и доконало: надо было держаться вина.
Кровь, идущая изнутри, – не такого ярко-красного цвета, как, скажем, из пореза на пальце. Кровь изнутри – темная, лиловая, почти черная и воняет хуже говна.
Вся эта жизнетворная жидкость – и смердит похлеще пивного говна.
Я почувствовал, как подступает еще один спазм рвоты. Ощущение такое же, будто блюешь пищей, и когда выходит кровь, становится легче. Но это всего лишь иллюзия… каждый извергнутый глоток крови только ближе подводит тебя к Папе Смерти.
– Ох Господи Боже мой, никогда не думала…
Кровь подступила, и я удержал ее во рту. Я не знал, что делать. С верхней полки друзей внизу вымочить можно только так. Я держал кровь во рту, пытаясь что-нибудь придумать. Скорая свернула за угол, и кровь закапала у меня из уголков рта. Что ж, соблюдать приличия нужно даже при смерти. Я взял себя в руки, закрыл глаза и заглотил кровь обратно. Стало тошно. Но проблему я решил.
Надеялся я на одно – что мы скоро приедем куда-нибудь, где можно будет стравить следующую порцию.
Ни одной мысли о смерти, на самом деле, у меня не было; единственными мыслями были (была) вот какая: это ужасно неудобно, я больше не контролирую происходящее. Шансы сузились, тобой помыкают, как хотят.