Первая любовь
Шрифт:
— Дарио написал о вас. Несколько потрясающих страниц. Я прочитала их совсем недавно. После того как у него случилась амнезия. Разумеется, я стала разбирать его бумаги, искала хоть что-то, хоть какой-то знак, который мог бы мне подсказать, помочь… О, не знаю…
— Вы… Вы решили связаться только со мной или еще…
— Дарио написал только об одной женщине, о вас.
— Вы прочитали страницы юношеского дневника?
— Нет. Дарио написал их совсем недавно. Не знаю, по какой причине и для чего. Есть место, которое Дарио очень любит, это маленькая заброшенная часовня на вершине холма за домом. Он часто ходил туда на прогулку. Мне бы очень хотелось, чтобы сегодня к вечеру вы пошли бы туда вместе с ним, чтобы вы с ним поговорили и… чтобы вы…
— Я — что?
— Вы все понимаете.
— Нет.
— Вы можете обласкать его, можете…
— Сделать все, чтобы к нему вернулась
— Именно.
Она замолчала, глядя на море. Нога ее отбивала такт под столом, а ветер без конца трепал ей волосы, закрывая лицо.
— Дует северный ветер, — сказала она. — С Атлантики.
Не знаю, чего она ждала от моей любви к ее мужу. Не знаю, нужно было пожалеть ее или восхититься. Внезапно она повернулась ко мне и прошептала:
— Он написал, что вы были самой чистой девушкой, какую он только встретил в жизни и что в вас был редкостный дар любви…
Потом Джульетта попросила счет, официант крикнул: "Subito" [1] — и, когда она произнесла: "Grazie" [2] , — я была уверена, что она обращается не к официанту, а ко мне.
Когда мы вернулись, Дарио не было дома. Экономка рыдала, виня себя, что не уследила за ним: он наверняка воспользовался минутой, когда она стояла к двери спиной. Джульетта успокаивала ее, размышляя вслух, нужно ли позвонить в полицию или отправиться на поиски самой. А я про себя порадовалась, что меня избавили от прогулки вместе с Дарио в часовню. Я смотрела, как Джульетта, не теряя внешнего самообладания, раздает приказания, и думала, что мы, и она и я, на протяжении двадцати лет вставали рано утром и проживали час за часом одни и те же календарные дни, я — с Марком, она — с Дарио, о котором я думала как о частичке навсегда утраченной прошлой жизни. А она вместе с ним распределяла свое время, планировала, как они проведут отпуск, гладила его по щеке утром за завтраком. Оставаясь дома, иногда надевала его рубашку или кашемировый пуловер, одевалась к вечеру, чтобы выйти поужинать в город, устраивала приемы для генуэзских буржуа, слыла красавицей и заботилась, чтобы всегда оставаться его гордостью. Я делала перекличку в классе, а она только просыпалась рядом с ним, он спал, прижавшись к ее спине, касаясь волос губами, она вставала первая и всегда ему говорила, какая погода на улице. Я ходила со своими девчонками в парк или в кино, торопилась на вокзал или на распродажу, мы нагружали вещами машину, мы делали фотографии, я была с Марком, мы выпивали по стаканчику вина у себя на кухне, прятались от дождя под аркадами на улице Риволи, устраивали обеды с его родителями, бродили по барахолкам и крытым рынкам; она жила с Дарио, выбирала меню, изредка устраивала сюрприз, приготовив что-то сама, покупала ему всегда одну и ту же трехцветную рубашку у Черутти, всегда сажала в саду сирень и олеандры там, где он любил пить кофе и читать "II Corriere della sera" [3] она готовилась к дням рождения Ма-мун, покупала для нее французский роман, а потом, чтобы сделать ей приятное, просила рассказать об Эксе, словно никогда о нем не слышала. Мы с Джульеттой жили в одно время, не подозревая о существовании друг друга. А жизнь без нашего ведома не спеша готовила неминуемую нашу встречу. И теперь я смотрю, как она ходит по саду и негромко ласково зовет Дарио, как звала бы собаку, боясь ее напугать и успокаивая себя своим спокойным негромким голосом. Я ощутила, как хрупко то равновесие, в котором живет она с начала болезни Дарио, и как ощутима опасность, которая нависла над их жизнью. Над ними, которым нечего было бояться. Они никогда не вставали ночью к мечущемуся в жару малышу, не ждали ребенка, который где-то задержался, подростка, которому разрешили вернуться в полночь, а его нет и в половине первого. Они никогда не боялись за других, только за себя, были друг для друга зеркалом и мерилом проходящего времени: первый седой волосок Дарио, тренажерный зал на первом этаже вместо будуара, диетические блюда в меню, первые очки, платья Джульетты, ставшие длиннее и не такими открытыми, — все делалось с завидным умением и естественностью богатых людей, привыкших, что все проблемы разрешимы. По-прежнему красивые, все еще красивые и все еще влюбленные, тогда как всем вокруг семейным парам приходилось идти на компромиссы и смиряться с поражениями.
1
Сейчас (ит.)
2
Спасибо (ит.).
3
"Вечерний
Теперь Джульетта торопливо поднималась вверх с одной террасы на другую, минуя садики, смотревшие на море, Средиземное море, которое уже не тянулось к горизонту, а прятало его. Наконец Джульетта подошла ко мне и села рядом, пот струился у нее по шее, стекал на грудь, ей оставалось совсем немного лет жить красавицей, а потом наступят другие годы, когда о ней будут говорить гадательно: наверное, она была хороша собой, — и отыскивать лишь следы ее былой женственности.
— Роберто, секретарь Дарио, пошел поискать его на холме. Он знает все его любимые места и непременно найдет. Слуги настаивают, чтобы я обратилась в полицию, но я никогда на это не соглашусь.
Она повернула голову к морю, словно советуясь с ним, а потом, будто немного успокоившись, улыбнулась.
— У Дарио страсть, он коллекционирует красивые машины. Мне пришлось спрятать ключи, чтобы быть уверенной, что он не сядет за руль. Я себя упрекаю за это, я поступила жестоко… Два месяца тому назад он уехал на "альфе", ничего плохого не случилось, просто чудо, что ничего плохого не случилось, но вернулся он в ужасном состоянии, совершенно… Совершенно уничтоженный, да, по-другому не скажешь…
Я только наблюдала за Джульеттой, ничем ей не помогая. Ее делом было разбираться со всеми своими решениями, даже если бы мне и хотелось тоже бежать искать Дарио, тоже ходить по саду и выкрикивать его имя.
— Он всегда был таким веселым, таким непринужденным, я прозвала его "invitato", гостем, потому что у него всегда был такой вид, словно он в гостях. Он входил в комнату, шел по пляжу, по улице, улыбаясь так, словно только его тут и ждали. Вы меня понимаете?
— Он и в семнадцать лет был точно таким же.
Я почувствовала, что Джульетта на меня посмотрела, впервые по-настоящему посмотрела на меня. Она превозмогла свою боль и решилась посмотреть на меня как на женщину, которая может знать то, чего она не знает. А потом наклонила голову и стала смотреть на свои темные очки, которые нервно теребила красивой смуглой рукой с первыми темными пятнышками.
— Временами я проклинаю себя за то, что так его называла… Гость… Иногда он смотрел на меня так, словно жизнь — прием, который вот-вот закончится. И сам напоминал человека, который уже надел пальто и готов приподнять шляпу, чтобы проститься перед уходом.
Джульетта откинулась на спинку кресла, положив руки на подлокотники, подняв голову. И я знала, что больше она ничего не скажет, она была не из тех женщин, которые любят доверительные беседы.
— Дарио — инженер, вы, наверное, знаете?
— Нет, откуда же мне знать?
— Он работал в порту. Я в порту почти никогда не бывала. Он любил свою работу. Очень любил.
— Он любил все, что делал.
Я немного урезала ее исключительные права. И продолжала:
— И все его любили… У нас в Эксе. В тот год Дарио был мечтой всех девочек, их страстной любовью. Дарио побыл с каждой.
Джульетта издала болезненный смешок.
— Дарио всегда был верным человеком.
— Для вас, безусловно.
— А для вас?
— Мы с ним совсем другое дело.
— Мне кажется, нам имеет смысл поискать в порту.
— А как он мог туда добраться?
Джульетта вскочила с кресла и с улыбкой сообщила:
— Он мог проголосовать на дороге, представьте себе!
Порт напоминал древний город, жизнь и заботы которого с веками не изменились, те же грузы, те же работники, и даже звуки остались прежними: гудки, крики, приказы, между лодками деревянные мостки, в воздухе запах смазки и ржавчины, в грязной воде с дохлыми рыбами отражаются городские огни. Краны, катера для туристов — генуэзский порт говорил на многих языках, он занимал свое место среди городских достопримечательностей, и море, всегда опасное для кораблей, здесь казалось картинкой для туристов, они смотрели на него, наклонив голову, потом отворачивались, ничего не почувствовав и не увидев.
Мы с Джульеттой долго бродили в порту, самые разные люди попадались нам навстречу, но нам они казались одинаковыми, потому что не были Дарио. Хотя иногда овал лица, походка, движение руки напоминали нам… только напоминали того, кого мы ищем, подпитывая сходством надежду его найти, укрепляя нас в уверенности, что мы не зря отправились на поиски в генуэзский порт. Джульетта указала мне на округлое здание с большими окнами, смотрящими на море. Там заключались договоры на большую часть международных перевозок товаров из Генуи. Этой компанией и руководил Дарио на протяжении двадцати лет.