Первая мировая. Корни современного финансового кризиса.

Ключник Роман

Логику большевиков понять можно, — пока крестьяне разберутся: что и к чему. — начнем ломать их старые стереотипы, а можно им «предложить», например, опыт евреев в Палестине, которые в 1904 г. придумали новую форму коллективного ведения сельского хозяйст­ва — «кибуцы», то есть — «коллективные хозяйства» на их языке, а по-русски — колхозы.

Вот опять неувязка — все мысли о захвате власти не позволили даже доработать эсеровский вариант Марка Натансона и его сородичей — совершенно не был предусмотрен механизм распределения, раздачи российских земель, не определены принципы и правила, не было четких инструкций. Понятно, что в этой ситуации происходит в деревнях на всей

огромной территории России, традиционно нищие по известной причине крестьяне западных губерний, а также самые отъявленные бездельники, лодыри и пьяницы центральных и южных губерний как последние варвары несутся на телегах в помещичьи владения — гра­бить. Почесав головы, за ними поехали и обеспеченные. И всё грабят, жгут, бьют в «морду» хозяевам, выносят посуду и всё, что можно уне­сти, утащить, увезти, и до смерти разбивают друг другу носы за скот, лошадей, красивую упряжь и делёж земли, — анархия и первобытное варварство в XX веке (!).

Только те из бедных, кто на самом деле хотел работать на земле и жить в достатке — уже давно поехали на Дон (современные территории Ростовской области, Волгоградской и Краснодарского края), на свобод­ные плодородные земли, присоединились к казакам или воспользова­лись программой П. А. Столыпина и жили себе на счастье. В казачьих регионах с ноября 1917 г. никакого хаоса и варварства не было, мирная жизнь текла по-прежнему. Поэтому казаки ничего и не хотели менять, они были довольны и даже были готовы защищать своё счастье и соот­ветственно — старую власть, да и новую — если бы их не трогала.

Понимал ли это Ленин? — Конечно. Легко можно предположить рассуждения Ленина — «ничего. не всё сразу, постепенно разберёмся — организуем в каждом районе Комитеты и Советы, которые и займутся этой рутинной работой, регулировкой деления и надела земли, и вообще всей жизнью в деревне. Может этот хаос — и неплохо. — Освободили тёмную варварскую, разрушительную силу этого так называемого «народа», который теперь сделает за нас определённую работу — унич­тожит старые классы собственников в деревне, лишит их всякой силы и способности сопротивляться. Нам остаётся только прийти на это рас­чищенное место (на всякий случай с оружием) и разобраться с самим этим «народом», «построив» его надлежащим образом. Всё складывается даже очень хорошо.

А казаки?.. С этими русскими умниками также со временем раз­берёмся, по-другому.. За ними ещё старые грешки есть.». А пока с казаками надо было договариваться, ибо бежавший из столицы Керен­ский в Гатчине пытался собрать воинские части и двинуться обратно за властью.

Как это вышло у Керенского можно наблюдать по интересным сви­детельским воспоминаниям Всеволода Иванова (1888-1971 гг.):

«Утром 26 октября ко мне прибежал офицер из Штарма с теле­фонограммой от комкора генерала Краснова — выступить в Гатчину. О событиях 25 октября нам ничего ещё не было известно. Утром 27 октября мы в Гатчине, штакор в Павловском дворце.. Во втором этаже расположился Керенский с небольшим окружением и личным конвоем из юнкеров.

— Здравствуйте, — приветствовал меня генерал Храцатицкий, — мы опять под Петроградом, и опять положение прескверное. Керенский сбежал из Петербурга. Большевики и совдепы, очевидно, прихлопну­ли Временное Правительство. В Пскове Керенскому пришлось обра­титься к нашему корпусу за помощью. — Каково решение генерала Краснова?

— Петр Николаевич отлично понимает обстановку. Даже с такими силами можно ворваться в Петроград. Но для этого нужен определён­ный настрой казаков. Нужна ненависть к большевикам! Уверенность в том, что они с Лениным ведут Россию к гибели. Но этого

фактически нет. Скажу больше — я, да и вы также, — не имеем твёрдого убеждения в том, что возврат расхлябанной керенщины спасителен. О монархе и говорить не приходится — дело совсем безнадёжное. Кстати, и великий князь Михаил Александрович здесь в Гатчине. А вы Керенского виде­ли? Нет? Собирайтесь, пойдём в столовую!

Столовая была в нижнем этаже Павловского дворца. Там сидело до ста человек, приходили, уходили. Быстрой своей походкой вошёл Керен­ский, большинство поднялось для поклона, но далеко не все. Керенский, проходя по рядам, протягивал руку для пожатия, с иными разговаривал. Он подошёл к молоденькому юнкеру Павловского военного училища:

— Здравствуйте, юнкер! — и протянул ему руку.

— Я не желаю вам подавать руки! — резко ответил юнкер, не вставая со стула. Раздался громкий смешок. Керенский растерялся и скрылся в другой комнате, где для него был накрыт стол.

28 октября корпус выступил по шоссе на Царское Село, шли по- мирному, без походного охранения, без разведки. Солдаты (дезертиры, перебежчики) большими толпами уходили по шоссе на Петроград. Город Царское село был занят. Оставалось всего 25 вёрст. Гвардейская сотня занимает Кузьмино без выстрела, продвигается на север. Бой начался утром в 11 часов. Первой очередью шрапнели у наступающих убит оренбургский подъесаул, несколько казаков ранены. Сотня залегла в 700-800 шагах от окопов. Генерал Краснов спешил все полки в цепи. Окопы нечем было строить — лопат не было.. Пошёл дождь.

Около 1 часа со стороны деревни Сузи показались несколько длин­ных цепей в чёрных бушлатах. Раздался залп трёх батарей, и две тысячи матросов (большевиков) повернули назад, неся потери. Это было един­ственное наступление петроградцев. Около 8 часов вечера двинулись через Царское Село на Гатчину — назад. Никакого преследования не было. Ни единого выстрела.. В 4 утра мы вернулись в Гатчину.». Стоит отметить, что 28 октября в Гатчину к Керенскому приехал его военспец Борис Савинков, они здорово разругались, а затем, тайком покинув войска, оба уехали на юго-запад.

Всеволод Иванов: «В полдень (29 октября) в кирасирских казармах собрание корпусного и дивизионного комитетов постановило:

— Отказаться вести борьбу против советской власти.

— Распустить по домам корпус.

— Арестовать Керенского, как государственного преступника.

— Передать его в руки советской власти для суда над ним.

Чтобы арестовать Керенского было постановлено — юнкерский

караул заменить казачьим. А когда сотник, начальник караула, зашёл в комнату Керенского, то того не обнаружил — Керенский исчез!

. Из коридора крик: пехота идёт. Подходила длинная колонна по отделениям, без погон.. Из неё двое: видимо, парламентёры явились к генералу Краснову: «Господин генерал! Гвардейский Финляндский резервный полк по приказу Реввоенсовета прибыл в Гатчину!»

Генерал Краснов спрашивает: «Какая у вас задача?» — «Нам при­казано занять Гатчину! Но этого делать не пришлось — мы прошли беспрепятственно. Других заданий нет.».

Около 5 часов появилась длинная колонна машин из Петрограда — красногвардейцы, матросы в пулемётных лентах. Крики: «золотопо­гонники». Угрозы. Но, в общем — благополучно. Через час появился матрос Дыбенко, атлет с бородой. Разговор: Дыбенко, другой матрос, генерал Краснов, Солнышкин и я. Дыбенко сказал: "Мы прибыли по поручению товарища Ленина договориться о прекращении борьбы и вашего сопротивления. Город нами занят". А ночью казаки, напоив мат­росов и красногвардейцев, выбрались из Гатчины, и ушли в Лугу».