Первая мировая. Во главе «Дикой дивизии». Записки Великого князя Михаила Романова
Шрифт:
Военный доктор Ю.И. Лодыженский (1888–1977), ранее служивший в «Дикой дивизии», делился интересными и подробными воспоминаниями о лазарете великого князя Михаила Александровича в Киеве:
«В Управлении Красного Креста мне сперва сказали, что найти помещение для лазарета невозможно, так как Киев уже перегружен госпиталями. Потом посоветовал поговорить с владельцем и попечителем Коллегии Павла Галагана графом Ламсдорфом. Граф с радостью согласился предоставить в распоряжение лазарета великого князя главное здание Коллегии при условии, что мы ему оставим флигель, где жил он сам. Оставалось оформить дальнейшее существование лазарета. /…/ С согласия Управления Красного Креста я увеличил число кроватей, и поэтому пришлось также увеличить число сестер. Лазарету было предложено принимать только офицеров, но не только из Туземной дивизии, а со всего Юго-Западного фронта. Получил второго ассистента, молодого поляка, доктора Тыминского. Мараховский взял на себя ведение терапевтического отделения, лабораторию и наркотизацию. Наркотизатором он оказался первоклассным. /…/
Первым больным из дивизии прибыл вольноопределяющийся
Распорядок дня в лазарете был установлен следующий: работа сестер и санитаров по уборке больных и палат начиналась в шесть часов тридцать минут. Все больные и раненые, могущие вставать, пили совместно чай, завтракали и обедали в общем зале во втором этаже. Окна зала выходили на Фундуклеевскую. На стенах висели царские портреты и большие фотографии великого князя. На особом мольберте стояла большая фотография Натальи Сергеевны Брасовой. Из столовой широкая дверь вела в церковь, где по праздникам регулярно совершалась служба. Персонал пил чай в особой столовой в первом этаже, по возможности одновременно, но это удавалось редко. К обеду и ужину собирались все, за исключением дежурных. Сестры помещались рядом в большом общем дортуаре. Старшей сестре, Мараховскому и мне были отведены отдельные комнаты. Кухня, санитары и аптека помешались в самом нижнем этаже, так же как бельевая и канцелярия. Приемная комната врачей и лаборатория находились под церковью, а две операционных – рядом со столовым залом. Последний в периоды большого притока раненых превращался тоже в палату. Раза два летом пришлось перенести столовую в большую палатку, установленную во дворе. При очень тесном размещении раненых я мог принять до двухсот человек. /…/
Княгиня Вадбольская, отличная хозяйка, быстро наладила снабжение и кухню. Повара попались очень хорошие, особенно старший «хохол» Левченко, всегда бодрый, веселый и исполнительный. Насколько помню, на офицерский стол отпускали по тридцать две копейки в день. Это позволяло давать им завтрак и обед из трех блюд и два раза чай с хлебом и маслом. Персонал также княгиня кормила отлично, за порядком наблюдала непрестанно и, пользуясь своими личными связями с начальниками юго-западных дорог, военными властями и др., доставала для лазарета все необходимое и того больше. Она часто пила чай или завтракала в офицерской столовой не только ради контроля, но чтобы офицеры держали себя за столом должным образом. Она также заботилась о том, чтобы блюда были поданы аппетитно, на столе стояли цветы и чтобы вообще больные и раненые чувствовали себя в лазарете приятно и уютно. /…/
Постепенно репутация лазарета установилась прочно, и на эвакуационном пункте часто сами раненые настаивали, чтобы их послали непременно в лазарет великого князя. Даже при его переполнении я старался никогда не отказывать в приеме, зная, что у меня при всех условиях все же гораздо лучше, чем в военных госпиталях» [443] .
Великий князь Михаил Александрович 18 февраля уже был в Бердичеве в штабе Юго-Западного фронта и имел свидание с генерал-адъютантом Н.И. Ивановым (1851–1919), обсудив несколько важных вопросов. 20 февраля он приехал в расположение штаба 9-й армии в Каменец-Подольск, где пробыв некоторое время, переехал в штаб 2-го кавалерийского корпуса в Копычынце. Вскоре Михаил Романов в письме от 26 февраля 1916 г. к супруге в Гатчину сообщал:
443
Лодыженский Ю.Н. От Красного Креста к борьбе с коммунистическим Интернационалом. М., 2007. С. 98–101, 103.
«Ко мне зашел ген. Безобразов (насколько я его знаю, он очень хороший человек) и высказал мне свое мнение, что мне следовало бы получить Гвардейский кавалерийский корпус, если только такой будет сформирован, как это предполагается. Его убеждение, что мне обязательно следует находиться в Гвардии и что он об этом скажет Государю. Я ему сказал, что лучше об этом не поднимать вопроса, тем более, что теперешнее мое назначение только что вышло и неудобно его теперь менять. Кроме того, я не думаю, чтобы Государь согласился бы на это, по той же причине.
В настоящее время меня в Гвардию совсем не тянет, ибо там поневоле придется заниматься политиканством, а я этого не умею и ненавижу. Кроме всего этого, туда будет входить и Кирасирский полк, значит мне постоянно придется сталкиваться с офицерами этого полка, – ты будешь тоже против этого и вообще с этим назначением было бы связано столько новых осложнений в моей жизни, что и конца не было бы всем неприятностям, – и без этого у меня достаточно удовольствий, затруднений и осложнений на каждом шагу… Я только и мечтаю, когда придет то время, когда мы сможем уехать за границу и хотя бы несколько месяцев в году спокойно там жить. Конечно, и в Брасове чудно было бы проводить несколько месяцев в году. Но я отвлекся, продолжу описывать свою жизнь, в данное время жизнь холостяка.
На следующий день мы приехали в Бердичев и я съездил с визитом к генерал-адъютанту Иванову (хороший, простой и честный человек). Завтракал я с ним и несколькими лицами его штаба.
Мы должны были ехать дальше в 4 ч. дня, но ввиду сильнейшей метели мы уехали только на следующий день в 7 ч. утра. Пока я брился, наш поезд проходил Винницы, и я живо вспомнил то время, когда мы там жили; с тех [пор] уже прошло 15 месяцев. В Каменец приехали только через 28 часов по выезде из Бердичева. До завтрака я поехал к генералу Лечицкому, который был очень любезен. Завтракали мы у него и было множество офицеров его штаба, а также человек десять английских
Живем мы в губернаторском доме, широко размещены и удобно, ни мы ему не мешаем, ни он нам. Он простой (т. е. губернатор) и симпатичный, бывший правовед, окончил училище вместе с Петей» [444] .
Великий князь Михаил Александрович записал в дневнике:
«28 февраля. Воскресенье.
(Поезд), Австрийский Гусятин и приезд в Копычинце.
Наш поезд пришел в Гусятин в 9 ч. утра. В 12 1/2 мы поехали к команд[ующему] 7-й армией генерал-адъ[ютанту] [Д.Г.] Щербачеву, где и завтракали у него в штабе, затем обошли все отделения штаба и возвратились в вагон. Ген. Щербачев приехал проститься, и мы поехали в Копычинце, где находится штаб 2-го кав[алерийского] кор[пуса]. В 4 ч. мы уже были на месте. Дом неважный, одноэтажный, находится на шоссе в середине местечка. Временно командовал кор[пусом] ген[ерал] кн. [К.С.] Бегильдеев, он встретил и пил у нас чай, а также и Ангелов. Погода сырая, темная, дороги в плохом состоянии, местами много снега, местами совсем нет. Все части корпуса, т. е. 2-го кав[алерийского] кор[пуса] находятся в резерве» [445] .
444
ГА РФ. Ф. 622. Оп. 1. Д. 21. Л. 1–6.
445
Дневник и переписка великого князя Михаила Александровича: 1915–1918. М., 2012. С. 234–235.
Полевое управление 7-й армии было образовано в июле 1914 г. при штабе Одесского военного округа. В задачу армии входила охрана побережья Черного моря и границы с Румынией. В октябре 1915 г. управление было переведено в район Трембовль – Чертков. Командующим армией с самого начала войны был генерал от артиллерии Владимир Николаевич Никитин (19 июля 1914 – 19 октября 1915). Затем его сменил генерал от инфантерии Дмитрий Григорьевич Щербачев (19 октября 1915 – 11 апреля 1917). Начальником штаба 7-й армии являлся генерал-майор Николай Николаевич Головин (24 октября 1915 – 17 апреля 1917). Первоначально при создании 7-й армии предполагалось двинуть ее в Сербию, однако Румыния (сохранявшая на тот момент нейтралитет) воспротивилась проходу русских войск через ее территорию. После этого выдвигались планы проведения армией десантных операций – на болгарском побережье и для захвата Константинополя. Однако генерал Д.Г. Щербачев (1857–1932), не веривший в успех десантных операций, решительно воспротивился этим планам. Фактически в течение 2 месяцев армия простояла в Бессарабии, не предпринимая каких-либо активных действий. В последних числах ноября 1915 г. началась перевозка войск по железным дорогам на Гусятин и Волочиск. В середине декабря армия Щербачева начала продвижение от Серета на Стрыну, но атаки понесли неудачу. При планировании общего наступления в 1916 г. А.А. Брусилов отвел 7-й армии вспомогательную роль. В ее состав был переведен и 2-й кавалерийский корпус, который находился в резерве.
Шли обычные фронтовые будни.
Стоит заметить, что Верховное командование возлагало в годы Великой войны свои надежды в действующей армии на кавалерию, как на наиболее мобильные и эффективные воинские формирования.
В составе русской армии числилось всего 16 кавалерийских дивизий и 3 отдельные кавалерийские бригады. Они в свою очередь объединяли в общей сложности: 57 полков регулярной кавалерии, в т. ч. 22 драгунских (считая не имеющие порядкового номера Приморский и Крымский конные полки), 17 уланских и 18 гусарских полков. Кавалерийские дивизии, имевшие номера с 1-й по 15-ю, были организованы единообразно, включая по одному гусарскому, уланскому и драгунскому полку с теми же номерами (в дивизию входило также по одному казачьему полку); 16-й, 17-й и 18-й драгунские полки входили в состав Кавказской кавалерийской дивизии. 1-я отдельная кавалерийская бригада включала 19-й драгунский и 16-й гусарский полки, 2-я бригада – 17-й и 18-й гусарские, а 3-я – 16-й и 17-й уланские. Приморский драгунский полк входил в состав Уссурийской конной бригады, а 20-й драгунский и Крымский конный существовали отдельно (во время войны они были сведены в 4-ю отдельную кавалерийскую бригаду вместе с ново созданным полком Офицерской кавалерийской школы). Кроме того, существовало 8 запасных кавалерийских полков: 1-я запасная кавалерийская бригада включала 2-й, 4-й и 6-й, 2-я – 1-й, 3-й и 7-й и 3-я – 5-й и 8-й полки, а также Кавалерийский запасный дивизион. К 1914 г. в кавалерии начитывалось до 3,5 тыс. офицеров [446] . В годы Первой мировой войны были сформированы Кавказская туземная («Дикая») конная дивизия, Текинский конный полк, шесть Заамурских конных полков и шесть Прибалтийских конных полков. На особом положении в действующей армии находились 1-я, 2-я и 3-я гвардейские кавалерийские дивизии, в состав которых входили элитные кавалерийские лейб-гвардейские полки.
446
См.: Волков С.В. Офицеры армейской кавалерии. М., 2004. С. 10