Первая мировая. Во главе «Дикой дивизии». Записки Великого князя Михаила Романова
Шрифт:
«Открытие заседания Думы Его Величеством сегодня прошло успешно. Я как раз приезжал в Петроград по делам, и мне удалось найти уголок, откуда все можно было увидеть. Я жалел Императора, который, как я знал, терпеть не мог подобные роли, но все прошло хорошо и было подробно описано в газетах» [430] .
Другое представление этих событий находим в записях дневника оппозиционно настроенного штабс-капитана штаба Ставки в Могилеве М.К. Лемке от 9 февраля 1916 г.:
430
Государь на фронте. Воспоминания./Сэр Джон Хэнбери-Уильямс. Император Николай II каким я
«Телеграмма о совершенно неожиданном посещении сегодня царем молебна, отслуженного в день возобновления занятий Госуд. Думы по случаю взятия Эрзерума, произвела здесь сильное впечатление, о ней говорили почти все; наши полковники, считающие Думу, вообще, чем-то низшим и, во всяком случае, состоящей на подозрении, не знали, как же теперь понимать ее значение… Разумеется, она была реабилитирована в их глазах, и всегдашнее снисходительное отношение сразу сменилось почтительным преклонением перед авторитетом народных представителей… Много ли надо для перемены своих мнений, вообще не крепких, не устойчивых и ничем серьезно необоснованных.
В приезде царя в Думу с Михаилом Александровичем некоторые видят очень ловко рассчитанный ход. Во-первых, это – как бы извинение перед Думой за последнее ее закрытие и признание ошибочности этого шага; во-вторых, это подчеркивание своей близости к ней; в-третьих, это желание показать свою близость с братом, в-четвертых – желание показать, что брат не чужд влияния на государственные дела, в-пятых – дальнейшее присутствие Михаила на самом открытии Думы показывает, что глаз Государев лично наблюдает за работой Думы. По-моему, все дело проще: “Когда вы хотите прославить подвиги моей армии – я с вами, а всегда – мне на вас наплевать”.
Вообще, Михаил выдвигается. 17 января он назначен председателем Георгиевского комитета его имени и сегодня просил царя принять звание почетного председателя комитета» [431] .
Вдовствующая императрица Мария Федоровна записала 12 февраля 1916 г. в своем дневнике о визите к ней младшего сына:
«… К завтраку был Миша. Съездила с ним в лазарет проведать моих офицеров. Вернулись к чаю. Ксения навестила меня – впервые в этом году. Миша попрощался, так как в воскресенье он уезжает» [432] .
431
Лемке М. 250 дней в Царской Ставке. Пг., 1920. С. 534.
432
Дневники императрицы Марии Федоровны (1914–1920, 1923 годы). М., 2005. С. 105.
Командующий кавалерийским корпусом
в феврале 1916 г. 2-й кавалерийский корпус под командованием великого князя Михаила Александровича вошел в состав VII армии генерала Д.Г. Щербачева (1857–1932), расположенной в районе Гусятина на Юго-Западном фронте.
После отпуска великий князь Михаил Александрович 14 февраля в сопровождении супруги и приближенных выехали из Гатчины в Ставку в Могилев. На следующий день, прибыв в Ставку Верховного главнокомандующего, он записал в дневнике:
«15 февраля. Понедельник.
Приезд в Ставку, (вагон) Могилев на Днепре.
Наш поезд запоздал на полтора часа. К нам пришел [великий князь] Георгий [Михайлович] и мы все принялись кушать холодный завтрак. Приехав в Могилев, в 1 ч. мы прошлись по вокзалу, а затем в двух автомобилях поехали в городской сад, где снимались, а потом прокатились по шоссе на Быхов. Вернувшись в вагон, в 4 ч. пили чай, после которого я поехал к Ники. Был также у гр. [В.Б.] Фредерикс, у ген. [М.В.] Алексеева и ген. [П.К.] Кондзеровского. В 7 1/2 был обед и было, как всегда, много приглашенных. В Ставке живет также [великий князь] Сергей М[ихайлович]. Вечером Георгий [Михайлович] и я поехали в синима, где соединились с Наташей и с нашими спутниками (программа была
433
Дневник и переписка великого князя Михаила Александровича: 1915–1918. М., 2012. С. 231.
Император Николай II также кратко записал 15 февраля в дневнике:
«Отличный солнечный день. После доклада писал Аликс. В 2.45 отправился по дороге на Оршу немного дальше вчерашнего и прошел до почтовой станции на горке. Миша пил чай. Георгий Мих[айлович] прибыл из Петрограда. Занимался целый вечер» [434] .
Эти скупые строки «венценосных братьев» дополняют те лица, которые оказались в тот момент в Ставке невольными свидетелями многих событий. Штабс-капитан М.К. Лемке 15 февраля 1916 г. красочно описал этот день:
434
Дневники императора Николая II. М., 1991. С. 573.
«Сегодня я был приглашен к царскому обеду. Расскажу все по порядку, предупредив, что все так же происходит и ежедневно с понятной разницей в составе лиц и в деталях.
В 12 часов дня скороход позвонил в Управление и просил вызвать меня к телефону. Я подошел. “Вы приглашаетесь сегодня к Высочайшему обеду в половине восьмого, форма одежды обыкновенная, при оружии”.
Надел защитный китель, снаряжение (без револьвера), шашку, фуражку и коричневую перчатку на левую руку. Ордена не нужны, если нет с мечами. Снаряжение и шашка с фуражкой и перчатками надеваются всеми, приглашенными впервые. В 7 ч. 20 мин. вечера был в доме царя. Проходите сначала парных наружных часовых, потом вестибюль, где справа и слева стоят в струнку по два конвойца-казака. Ближайший к двери открывает ее – и вы в передней. Там скороход и лакей снимают платье. Скороход опрашивает фамилии приходящих, посматривая в свой список. Контроль, собственно, очень слаб. Кто пожелает, может, сговорившись с другим, пойти за него, и его никто не остановит, надо только назваться другой фамилией. У начинающейся тут же лестницы наверх стоит на маленьком коврике солдат Сводного пехотного полка в позе замершего часового, но без оружия. Поднявшись во второй этаж, попадаете в зал. Небольшой, но красивый своей простотой, он оклеен белыми обоями. По одной из внутренних стен висят портреты Александра III и Марии Федоровны в молодые годы их совместной жизни. Тут же рояль, небольшая бронзовая люстра, простенькие портьеры, по стенам стулья.
Когда я вошел, там уже были гофмаршал ген. – майор Свиты кн. Долгоруков, флигель-адъютант Нарышкин, Свиты ген. – майор гр. Татищев (состоявший при Вильгельме, когда при царе в обмен состоял генерал Хинц, отличавшийся крайней невоспитанностью и нахальством) – еще кто-то. Через две-три минуты вошли военные представители Бельгии, Японии и Англии. Потом стали подходить остальные. Явились генерал По, великие князья Сергей Михайлович и Георгий Михайлович, недавно, в сопровождении гр. Татищева, вернувшийся из Японии, флигель-адъютант Мордвинов, Граббе, адмирал Нилов и Боткин. Вошел еще какой-то худощавый, свитский генерал, с порядочной лысиной, весь бритый, с узкой низкой талией, в казачьем бешмете, мило обошел всех, поздоровался и присоединился к разговору великих князей. – Кто это? – “Великий князь Михаил Александрович”. Вот бы не сказал, судя по тому облику, который рисовался по старой юнкерской памяти.
Все, кроме свитских, становятся, по стенам без особенного порядка и чинопочитания и ожидают выхода царя. Из столовой вышел Воейков, сделал общий поклон, поздоровался с теми, кого не видел, и пошел здороваться со мной и другими. Через две-три минуты вошел развалина Фредерикс, – кажется, вот сейчас его хватит изнутри, и он весь рассыплется на части, искусно собранные портным, сапожником и куафером. Тоже общий поклон, обходит не виденных им сегодня за завтраком и становится у двери кабинета царя, но с другой стороны; с противоположной – нашу линию начинают великие князья, на первом месте Георгий Михайлович.