Первая Мировая. Война между Реальностями. Книга вторая

Переслегин Сергей Борисович

Дредноуты так и простояли в Гельсинфорсе всю войну, не принеся никакой ощутимой пользы.

Хорошо еще, что так и не были достроены четыре линейных крейсера класса «Измаил»…

Здесь следует сказать, что для предвоенной эпохи был характерен маринизм, иметь в составе своего флота красивые и мощные корабли, способные эффектно демонстрировать свой флаг во время официальных визитов, было не просто модно – это считалось признаком хорошего тона. Корабли строились для парадов, для оказания политического давления, строились и просто так, «чтобы были».

Когда началась война и стало ясно, что она будет схваткой насмерть, все морские программы, кроме английской и немецкой, были немедленно остановлены.

Сюжет первый: война чисел

«Война, – сказал он, – никогда не была точной наукой или определенным

искусством. Тем не менее, в ней проявлялся гений народа или замысел одного человека. Но как определить качества, которые понадобятся главнокомандующему в будущей войне, когда придется иметь дело с такими грандиозными массами и сложными движениями, каких не может охватить ум одного человека? Все возрастающее обилие технических средств истребления, умножая до бесконечности причины возможных ошибок, парализует гений вождей. На известном уровне военного развития, которого почти достигли наши учителя-европейцы, и самый умный полководец и самый невежественный становятся равно бессильными. Другим результатом современных гигантских вооружений является то, что закон больших чисел начинает действовать здесь с непреклонной силой. В самом деле, можно с уверенностью сказать, что десять мятежных ангелов стоят больше десяти ангелов Иалдаваофа. Но мы не можем быть уверены в том, что миллион мятежных ангелов стоит больше, чем миллион ангелов Иалдаваофа. Большие числа в военном деле, как и повсюду, сводят к нулю ум и всякое личное превосходство в пользу того, что может быть названо коллективной душой, весьма примитивной по своим свойствам».

А. Франс «Восстание ангелов»

Начиналась другая война.

На Западном фронте последний акт Генерального сражения, во многом формальный, был доигран в середине ноября или даже ранее. На востоке сложная сюжетная Лодзинская операция относилась к маневренной войне, в то время как декабрьские столкновения русских, германских и австрийских войск особого содержания уже не имели и велись в силу инерции. На Турецком фронте к началу 1915 года война только разгоралась, и основные события были впереди.

Позиционные формы боевых действий медленно продвигались с северо-запада на юго-восток, меняя характер и смысл войны. После Рождества 1914 года высшие штабы Антанты и Центральных держав заговорили об «осаде крепости».

На западе первая линия обороны этой крепости была вынесена далеко вперед – во Францию и Бельгию. За ней естественными рубежами служили Маас и Рейн. Впрочем, немцы были полны решимости отбить любые атаки врага на чужой территории, не отдавая ни пяди захваченной земли.

На северо-востоке продолжались бои за приграничные районы Восточной Пруссии и Польский балкон, южнее русская армия осаждала Перемышль и постепенно втягивалась в Карпаты. В Сербии держалась линия Дуная и Дрины, на Анатолийском нагорье вдоль немногих дорог развертывались очаговые действия.

В целом к концу 1914 года «восточная» линия равновесия еще не определилась, а «южная» вообще находилась в процессе становления.

Позиционная война

Позиционный тупик стал одним из ярких символов Первой мировой войны. Например, у Барбары Такман: «наступления, похожие на бойню, когда сотни и тысячи людей гибли, чтобы захватить десяток метров чужой территории, сменяя одну траншею с болотной грязью на другую, оскорбляли здравый смысл и достоинство человека».

Осознание изменения характера войны пришло не сразу: к французским солдатам на передовой – осенью 1914 года, к английским и немецким полевым войскам – ближе к Рождеству, а к некоторым британским штабным генералам – лишь тремя годами позже, после Пашендельской катастрофы.

К рубежу 1914 и 1915 годов о позиционной войне заговорили вслух и громко. Нужно было определиться с ее причинами и наметить какой-то план действий, поскольку довоенные Уставы в условиях позиционного фронта продемонстрировали полную непригодность.

Причины позиционного тупика искали в новых технических средствах ведения войны. Читаем у Б. Лиддел-Гарта: «Застой окопной войны был вызван в первую очередь изобретением американца Хирама Максима. Имя его резче запечатлелось в истории мировой войны, чем имя любого другого человека. Императоры, государственные мужи и генералы могли привести к войне, но закончить ее они были не в силах. Завязав войну, они оказались беспомощными марионетками в руках Хирама Максима. Своими пулеметами он парализовал мощь наступления». Эта точка зрения дожила до наших дней, хотя Вторая мировая вой на, вроде бы, доходчиво объяснила, что пулеметы мобильному характеру операций, отнюдь, не препятствуют.

Кстати, осенью 1914 года пулеметов в сражающихся армиях было еще довольно мало: у немцев и французов,

например, по 6 штук на полк. Да и рассматривались они не столько, как средство обороны, сколько как «оружие преследования» или «средство обеспечения огневого превосходства». Как правило, немецкие командиры полков держали пулеметные роты в резерве и использовали их ситуационно. Французы же и вовсе свои пулеметы весьма неудачной конструкции Сент-Этьена [19] придавали пехотным батальонам, по два на каждый, причем отделение пулеметов должно было следовать за пехотой.

19

«Сент-Этьен» являлся глубокой модернизацией неудачного пулемета «Пюто» образца 1905 года, отличавшегося весьма оригинальной схемой автоматики. Перезарядка в нем происходила за счет отбрасывания вперед пороховыми газами массивного надульника, связанного с затвором при помощи шестерни и длинной зубчатой рейки.

Конструкция получилась слишком дорогой, сложной и ненадежной, поэтому уже через два года в государственном арсенале Сент-Этьен был разработан новый пулемет, в котором надульник заменили газовым поршнем. Однако затворный и спусковой механизмы остались прежними, и потому казенная часть «Сент-Этьена» почти такая же, как и у его предшественника.

(…) В целом же «Сент-Этьен» получился не менее сложным и ненамного более надежным, чем «Пюто». К тому же он быстро перегревался, требовал бережного ухода, боялся грязи и пыли. По словам французского журнала «Ревю д`Инфантери», обращаться с «Сент-Этьеном» могли только истинные виртуозы пулеметного дела, а у остальных он постоянно заклинивал. (…) Внутреннее устройство «Сент-Этьена» по сложности напоминает часовой механизм..» http://alternathistory.com/kapriznyi-frantsuz-stankovyi-pulemet-saint-etienne-mle-1907

К 1917 году «Сент-Этьены» были заменены «более совершенными «Гочкинсами», о которых современные аналитики пишут примерно следующее: «Газы отводились из канала ствола и толкали поршень, производя необходимые действия по удалению гильзы и повторному заряжанию. Подпружинный выбрасыватель затвора производил извлечение стреляной гильзы. Когда затвор двигался назад, то он поворачивал качающийся отражатель, расположенный в ствольной коробке, и тот выталкивал гильзу вправо. Газовая камера закрытого типа, с цилиндром и специальным регулятором, работала по принципу изменения объема камеры. В нижней части ствольной коробки расположена винтовая возвратно-боевая пружина. Качающаяся личинка (рычаг), расположенная в задней части затвора, производила запирание канала ствола. Выстрел производился с заднего шептала. Длина хода всей подвижной части пулемета – 165 мм. При стрельбе, а также при ее прекращении спусковой крючок испытывал большие импульсные нагрузки. Патроны поставлялись в полужестких лентах по 250 штук и в жестких лентах по 30 штук. Оба вида лент были неудобными. Жесткие ленты перекашивало, сминало, они были очень восприимчивы к попаданию грязи. Полужесткие ленты были не лучше, хоть они и состояли из шарнирно-соединенных звеньев по три патрона, но удобство процесса заряжания от этого не повысилось, также как и боевая скорострельность». (Брусилов, Дмитрий Владимирович «Оружие и техника Первой мировой войны» / Д. В. Брусилов. – Москва: АСТ, 2014).

Само собой разумеется, что со временем ситуация изменится: пулеметные гнезда в бетонных тумбах как основа оборонительной позиции, пулеметы на обратных скатах высот, замаскированные пулеметы для ведения фланкирующего огня по прорвавшейся пехоте… но все это – не 1914 год, и даже не первые месяцы 1915-го.

Подобным же образом осенью 1914 года обстояло дело с колючей проволокой и – шире – с полевой фортификацией. В августе – сентябре 1914 года поставки проволоки составляли 365 тонн, в декабре они повысились до 5330 тонн. В течение следующего года производство растет – 8020 тонн в июле, 18 750 тонн в октябре – и это было всего лишь 86 % от текущих потребностей фронта. Понятно, что на фоне таких цифр сотни и первые тысячи тонн «колючки» осени – зимы 1914 года впечатления не производят, и израсходованы они были еще во время первого такта «Бега к морю».

Окопы сооружались повсеместно, но пока еще стихийно, без всякого понимания тактической обстановки, да и почти без шанцевого инструмента: в лучшем случае на двух пехотинцев приходилась одна неудобная лопата с короткой ручкой. Получались ямы-укрытия без ходов сообщений, второй линии, тыловой позиции и даже отхожих мест.

В общем, пулеметов было очень мало, полевая фортификация оставалась весьма несовершенной, да и создавалась стихийно. Следует отметить, что, например, в болотистом грунте Фландрии рыть окопы было почти невозможно.