Первая Мировая. Война между Реальностями. Книга вторая
Шрифт:
Оперативно-тактическая позиционность была связана с явлением, которое десятилетиями позже, после создания общей теории систем, получило название кризиса аналитичности [20] .
Военное искусство опирается на науку, прежде всего, на логистику: расчет движения войск и линий их снабжения. В условиях армий «образца 1914 года» основой логистических расчетов была железнодорожная сеть. Автомобильный маневр практически не применялся (Марна – исключение, подтверждающее правило), использование гужевого и автомобильного транспорта для доставки боеприпасов практиковалось лишь от конечных железнодорожных станций – по современной терминологии – «последняя миля».
20
По материалам статей Р. Исмаилова и С. Переслегина «Танковые сражения: теория и практика», С. Переслегина
В результате дислокация войск и возможные вектора их движения определялись, в первую очередь, начертанием железнодорожной сети, затем – структурой автомобильных дорог. Это делало оперативные планы предсказуемыми и практически лишало любое наступление внезапности. Поскольку уровень штабной работы в сражающихся армиях был, в целом, одинаков (исключая турецкие войска), элементарная интроекция позволяла своевременно обнаружить любой разумный, то есть отвечающий «хорошей военной практике», маневр неприятеля и парировать его. Конечно, время от времени предпринимались совершенно «дикие» действия вроде ночной атаки Хаузена против Фоша – как правило, с самыми негативными результатами.
Иными словами, стороны одинаково грамотно мыслили, одинаково грамотно располагали резервы, одинаково четко маневрировали ими и в обороне и в наступлении. Они одинаково понимали ситуацию. Потому и не могли ее изменить.
В новых условиях (одинаково высокий уровень штабной работы, возрастание роли артиллерии, действующей с закрытых позиций и практически неуязвимой для других родов войск) уравнения Остроградского-Ланчестера [21] стали выдавать приемлемые приближения к реальности.
21
«Очень простые дифференциальные уравнения, описывающие изменение численности войск от взаимного огневого (и любого другого) воздействия. По своему значению в аналитической стратегии близки к трем законам механики Ньютона. Особенностью использования этихуравнений является необходимость описывать силу каждой единицы войск лишь одним коэффициентом, в общем случае абсолютно абстрактным, что существенно снижает прогностическое значение таких выкладок. Суть «аналитической революции» в том и состоит, что при высоком уровнем штабной работы и очевидном господстве на поле сражения артиллерии, действующей с закрытых позиций, коэффициенты боевой силы обретают смысл, и исход боевого столкновения (который ранее всегда был функцией тех или иных случайностей, в числе которых, например, талант полководца) стал с хорошей точностью описываться уравнениями Остроградского». (Р. Исмаилов, С. Переслегин «Танковые сражения: теория и практика»).
Война приобрела аналитический характер [22] .
Это предполагало устойчивость возникших решений [23] .
«Дело в том, что предсказуемость будущего дает обеим сторонам практически одинаковые возможности для поиска решений. Пусть в результате действий обе стороны пришли к более или менее устойчивой ситуации. Устойчивость означает, что для существенного изменения оперативной обстановки нужно приложить усилия, выходящие за рамки рассматриваемого малого участка фронта. К примеру, перебросить резервы с других участков. Но поскольку противник не заинтересован в ухудшении своего положения, он будет противодействовать нашим попыткам выйти из устойчивого состояния. И в аналитической ситуации равные позиции всегда преобразуются в равные. На математическом уровне: позиция стремится к состоянию с наименьшей энергией, то есть армии и полководцы оказываются в потенциальной яме. А из нее выйти намного труднее, чем туда попасть.
22
Формально это означает, что вооруженные силы можно свести к совокупности «стандартных дивизий», обладающих фиксированным параметром – боевой силой. Соответственно ход, исход и длительность «нормального боя» однозначно определяются соотношением боевых сил сторон и могут быть определен априори. В действительности, истинная боевая сила «стандартной дивизии» должна быть представлена как сумма двух составляющих: s=a+h, где первый член обозначает формальную боевую силу в аналитической модели, а второй – добавка, связанная с теми или иными случайными факторами, прежде всего, с поведением живых людей, обладающих свободой воли. Если h<
23
Что делает априори бессмысленными любые «позиционные» альтернативы. Понятно, что атаки могли бы развиваться как-то иначе: на других направлениях или с использованием иных технических средств – могли быть лучше или хуже решены проблемы организации и связи и т. д. Но на конечный результат это не повлияло бы – именно в силу устойчивости решений. Грубо говоря, в Альтернативных Реальностях наступления будут срываться так же, как и в
Устойчивость решений тактических задач вылилась в примат обороны над наступлением. (Поскольку оборона это сохранение достигнутой позиции, а наступление – попытка создать иную позицию.)
С точки зрения оперативного искусства аналитичность породила принцип «нескомпенсированной слабости». Суть его заключается в том, что наступление обречено, пока противник может своими резервами «компенсировать» наступление, то есть закрыть прорывы. Лишь при наличии нескомпенсированной слабости наступление может привести к успеху. Для немцев это означало неизбежность поражения, поскольку какие бы решения они ни принимали, у них всегда было на одну слабость больше, чем у противника: людские и экономические ресурсы Германии были несоизмеримо малы» (Р. Исмаилов, С. Переслегин).
В условиях кризиса аналитичности оперативная ситуация перестала зависеть от принимаемых сторонами решений. Теперь она определялась теоремами о позиционности:
• Взаимно блокированные позиции обладают равной для обеих сторон связностью [24] .
Следствие: позиция равной связности всегда является изохронной – время, необходимое для маневра силами вдоль линии фронта, для обеих сторон одинаково.
• При аналитическом характере войны взаимно блокированные позиции устойчивы, что приводит к появлению позиционного фронта.
24
Связность позиции определяется как величина, обратная к максимальному времени переброски «стандартной дивизии» между любыми двумя ее точками. Пункты, владение которыми резко меняют связность, называются узлами позиции. «Главный» узел позиции называется центром позиции.
Следствие: при позиционной войне всегда можно найти соответствие между узлами связности сторон, иначе говоря, центры позиций сторон симметричны относительно линии фронта.
• Прорыв позиционного фронта возможен, при этом связность уменьшается у обеих сторон. Однако связность наступающей стороны уменьшается быстрее, если коммуникации выступа проходят через разрушенную при прорыве зону. Поскольку уменьшение связности эквивалентно уменьшению эффективного числа стандартных дивизий, выполняется принцип Ле-Шателье, и наступление останавливается. Можно показать, что глубина выступа обязательно лежит в пределах от 50 до 100 % от его ширины.
В последующие три года стороны на практике проверяли непреложность этих теорем. Выяснилось, что они выполняются неукоснительно, то есть позиционный фронт оказался устойчивее, чем государственные режимы, создававшиеся столетиями.
Приходится читать, что вышеприведенные рассуждения верны лишь для Западного фронта, в то время как на востоке, где пространства было больше, а плотность войск – соответственно ниже, война сохраняла маневренный характер. В действительности, позиционность вовсе не означает, что линия фронта не может сдвинуться. Просто она не может сдвинуться так, чтобы изменить характер позиции. На западноевропейском ТВД, богатом дорогами, расстояние между узлами позиции было очень мало, и фронт застыл намертво. На востоке дорог и узлов было значительно меньше, в результате чего возникали огромные пространства, овладение которыми или, напротив, оставление которых противнику практически не меняло связность. В первом томе мы столкнулись с такой ситуацией при анализе борьбы за Польский балкон. Пока русские войска удерживали Варшаву и Ивангород, а немецкие – Торн и Бреславль, размашистые передвижения войск в четырехугольнике Варшава – Сандомир – Ченстохов – Калиш не приводили к решительным результатам.
С другой стороны, при потере лишь одной из критических точек позиции немецкий фронт отбрасывался к линии Одера, а русский – к линии Западной Двины. И в этом отношении кампания на Востоке носила такой же позиционный характер, как и на Западе: «здесь», как и «там», фронт оказался устойчивее государства и общества. Разница в том, что на Западе размах колебаний, неизбежных в аналитических системах, составлял единицы километров, а на Востоке – десятки и сотни километров.
Кампания 1915 года: планирование на Западе
С равными основаниями можно сказать, что союзники вообще не имели никакого плана операций на 1915 год, и что у них было, по крайней мере, четыре таких плана.
Прежде всего, единого руководства на Западе не существовало вплоть до весны 1918 года [25] . Было три независимых командования: бельгийское, английское и французское – каждое со своей зоной ответственности. На практике, конечно, союзные штабы сообщались между собой на уровне личных договоренностей. Это обеспечивало вполне удовлетворительное взаимодействие войск в пределах театра военных действий, что доказали, хотя бы бои во Фландрии.
25
Тем более, не было и речи о каком-либо взаимодействии Западного и Восточного фронта.