Первая могила справа
Шрифт:
Неожиданно мне стало легко. Можно было догадаться, что Куки мне поверит. А те, с кем я росла, мои близкие, никогда не верили, что я помню, как родилась.
— Значит, в каком-то смысле ты все-таки знала свою маму?
— Да.
Становясь старше, я поняла, что у многих детей не было и того. Я всегда буду благодарна маме за те минуты, что мы провели вместе.
— И знаешь все языки, на которых когда-либо говорили на свете?
Обрадовавшись перемене темы, я ответила:
— Все до единого.
— Даже фарси?
—
— Вот это да! — почти прокричала она. Должно быть, Куки в голову пришла какая-то мысль. Потом ее лицо омрачилось, и она с обличительным видом показала на меня пальцем: — Я так и знала. Я знала, что ты поняла, что нам сказал тогда в супермаркете тот вьетнамец. Я видела это по твоим глазам.
Я улыбнулась и посмотрела на фото Рейеса, не в силах отвести от него взгляда.
— Он сказал, что ему нравится твоя задница.
Она задохнулась от возмущения:
— Наглый недомерок.
— Еще он сказал, что очень тебя хочет.
— Жаль только, что он такой мелкий, что потерялся бы у меня в декольте.
— Наверно, поэтому ты ему и понравилась, — прыснула я.
Куки надолго замолчала. Я дала ей время осознать услышанное. Наконец она спросила:
— Как такое вообще возможно?
— Не расстраивайся, — решила я ее подразнить, — едва ли он поместился бы у тебя в декольте. Хотя наверняка с удовольствием попробовал бы.
— Нет, я про языки. Это…
— Круто? — с надеждой перебила я.
— …поразительно.
— Ага. Наверно.
— А ты понимала, что тебе говорят, в день, когда родилась?
Задумчиво наморщив нос, я призналась:
— Пожалуй, да. Конечно, не буквально. У меня не было ни схемы, ни прошлого опыта, с которым можно было бы соотнести слова, и я не знала значений, с которыми они ассоциируются. Тех, кто общался со мной, я понимала скорее чутьем. Причем ходить и говорить я начала примерно тогда же, когда обычные дети. Но когда со мной заговаривали, все понимала. И не важно, на каком языке объяснялись люди. Я понимала, что они говорят.
Компьютер уснул, и я пошевелила мышкой, чтобы вернуть фотографию Рейеса.
— Я поняла первые слова, которые произнес папа, — продолжала я, стараясь не выдать грусти. — По крайней мере, большую часть. Он сказал, что мама умерла.
Куки покачала головой:
— Бедная моя.
— Думаю, папа знал. Он чувствовал, что я его понимаю. Это был наш маленький секрет. — Я подхватила горсть попкорна и отправила в рот кусочек. — Потом он женился на моей мачехе, и все изменилось. Она почти сразу решила, что я сумасшедшая. Все началось с того, что мне нравились мексиканские сериалы.
— Чарли, ты не сумасшедшая.
— Да ладно. Я ее не виню.
— И зря, — отрезала Куки. — Я тоже мать. И матери так себя не ведут — хоть родные, хоть приемные.
— Да, но твоя Эмбер-то не ангел смерти.
— Какая разница. Дениз — твоя мачеха. И точка.
До чего же здорово, когда кто-то целиком на моей стороне. Папа всегда меня любил и принимал без оговорок, но никогда так не защищал. Думаю, Куки не побоялась бы за меня в одиночку вступить в схватку с мафией. И наверняка победила бы.
— Значит, когда ты родилась, он назвал тебя «Датч»?
— Да.
— Это было до или после того, как мама ушла через тебя?
— После, но я все равно не понимаю. Откуда он знал? До сегодняшнего вечера я не обращала внимания, что Злой тогда не назвал меня по имени. Он не сказал «Шарлотта». Он произнес «Датч» точно так же, как Рейес в старших классах школы. Откуда он знал? — Я силилась разгадать загадку, и от напряжения у меня голова шла кругом.
— Ответь мне на один вопрос, — в раздумье наморщив лоб, попросила Куки. — Когда ты впервые увидела Рейеса, не заметила в нем ничего необычного?
— Кроме того, что его избил чокнутый папаша?
— Да.
Я глубоко вздохнула и задумалась.
— Знаешь, тогда я, наверно, этого не понимала. Может, и было что-то необычное, даже сверхъестественное, но я так нервничала, что решила, будто мне со страху показалось. Рейес был великолепен. Красивый, гибкий и быстрый. Само совершенство.
— Судя по тому, как ты его описываешь, он и правда сверхъестественное существо. Меня удивляет уже то, что он после таких побоев ушел на своих ногах, как и ты чуть ли не каждую неделю.
— Никогда об этом не задумывалась. — С волнением и удовольствием вспоминая ту ночь, я представляла себе Рейеса. — Знаешь что? — осенило меня. — Он действительно был необычный. Какой-то таинственный. Непонятный.
— Здесь явно не обошлось без чудес.
Не будь я так измотана, я бы рассмеялась.
— Да ты знаток!
— Еще какой, если речь идет о таинственных красавцах.
Я все-таки хихикнула.
— Сколько раз ты видела Злого? — спросила Куки. Похоже, она приняла на веру все, о чем я ей рассказала. Это хорошо. Продуктивно. И дешевле, чем идти к психологу.
— Не так уж много.
— И что происходило, когда ты его видела?
Я взяла чашку и отпила глоток горячего шоколада, на который переключилась по настоянию Куки.
Она положила руку мне на плечо и посмотрела на меня с пониманием.
— В парке. С дочкой Джонсонов.
Изо всех сил стараясь казаться безразличной, я поставила чашку на стол. Воспоминание о дочке Джонсонов задевало меня за живое; казалось, будто кто-то провел пальцем по обнаженному нерву. Я пыталась помочь несчастной матери выбраться из пучины отчаяния, в которую она погрузилась, когда исчезла ее дочь. А вместо этого оказалась в центре общегородского скандала, ставшего для моей мачехи последней каплей. С того дня она от меня отвернулась, чтобы уже никогда не поворачиваться.