Первая могила справа
Шрифт:
Да, тот случай задел меня до глубины души, но бывало и хуже. Были и другие раны, которые никак не заживали, и о них-то Куки почти ничего не знала.
— Да. — Я вздернула подбородок. — В парке. Тогда я увидела его в третий раз.
— Но ведь твоей жизни ничего не угрожало. Или я не права?
— Ты права, но он, очевидно, считал иначе. Он сходил с ума от злости, потому что мачеха при всех орала на меня благим матом. — Я понурилась, вспоминая. — А потом влепила мне пощечину. Меня это возмутило. — Я впилась взглядом
Куки сочувственно поджала губы:
— Чарли, мне ужасно тебя жаль.
— Да ладно тебе. Я просто не понимаю, почему так его боюсь. Самой не верится, что я такая трусиха.
— Мне жаль, что ты его боишься, но я имела в виду твою мачеху.
— Нет-нет, что ты. — Я покачала головой. — Я сама во всем виновата.
— Тебе было всего пять лет.
Проглотив ком в горле, я кивнула и пояснила:
— Ты же не знаешь, что я натворила.
— Ее поведению нет оправдания, разве что ты облила ее бензином и подожгла.
Я улыбнулась уголком губ:
— Уверяю тебя, в той ситуации ни одного нефтепродукта не пострадало.
— Что же было дальше? Со Злым?
— Думаю, он меня услышал. Он ушел, но с большой неохотой.
Куки понимающе кивнула и заметила:
— А в следующий раз он наверняка появился, когда ты была в колледже.
— Ого, да ты схватываешь на лету!
— Ну ты же рассказывала, как на тебя напали вечером по дороге домой с занятий, но не говорила, что он там был.
— Да, был. Он спас меня — как тогда, в четыре года.
У Куки лицо вытянулось от изумления.
— В четыре года? А что случилось, когда тебе было четыре? Постой-ка, он же спас тебя, когда на тебя напали в колледже? Но как? — Подруга засыпала меня вопросами. Я поняла, что то, как я его называю и как описала Злодея, сбило Куки с толку и теперь она на самом деле считает его чудовищем. В каком-то смысле так оно и было.
Но рассказать ей, как именно он меня спас, я не могла. Я не скажу ей, пока не буду уверена, что она правильно примет мои слова.
— Он… вынул из меня нож того парня.
— О боже, Чарли. Я и не думала… ты упоминала об этом вскользь, небрежно. Твоя жизнь подвергалась опасности?
Я пожала плечами:
— Ну, может, чуть-чуть. У него был нож с выкидным лезвием. Не думала, что такие еще делают. Разве это не запрещено законом?
— Он появляется, когда твоя жизнь в опасности, — задумчиво повторила Куки, — и он спас тебя, когда тебе было четыре года? Так что же случилось тогда?
Я поерзала на стуле; тело болело почти нестерпимо.
— Меня похитили. Скорее даже не похитили, а просто увели.
Куки ахнула от изумления и закрыла рукой рот.
—
— Чарли Джин Дэвидсон, — предупредила меня Куки. — Нельзя упомянуть о том, что тебя похитили, и не объяснить подробно.
— Хорошо, если тебе правда хочется знать. Но это неинтересно.
— Мне правда хочется знать.
Глубоко вздохнув, я начала:
— Это случилось здесь.
— Где? В Альбукерке?
— В этом доме. Когда мне было четыре года.
— Ты жила здесь раньше?
Мне вдруг показалось, что я на приеме у психотерапевта, и воспоминания обо всем, что случилось со мной хорошего и плохого, хлынули, точно гной из раны. Но то, что произошло в этом доме, было самым ужасным. Нож вонзился в мое тело очень глубоко, и я даже испугалась, что его весь не достанут. По крайней мере, без общего наркоза.
— Нет, — ответила я, отхлебнула и, прежде чем проглотить, подержала на языке густой и теплый шоколад. — Я здесь раньше не жила. Но еще до того, как этот бар купил папа, тут любили отдыхать копы. Папа несколько раз брал меня с собой на их сборища — самые невинные, типа дней рождения и прочего. Иногда ему нужно было перекинуться парой слов с коллегой: на дворе стояли восьмидесятые годы до нашей эры. — Куки удивленно наморщила лоб, и я пояснила: — Эры сотовых телефонов.
— А, понятно.
— В тот раз я расстроила мачеху: сообщила ей, как бы между прочим, что ее отец скончался, прошел через меня и просил ей кое-что передать. Она еще не знала, что он умер, пришла в ярость и отказалась меня выслушать. Даже не позволила передать, о чем просил отец. Ну и ладно, я все равно ничего не поняла. Что-то про синие полотенца.
— Она не выслушала тебя, даже когда узнала, что он действительно умер?
— Именно так. К тому времени Дениз возненавидела все, что имело хоть какое-то отношение к смерти.
Куки глубоко вздохнула, точно пыталась успокоиться.
— Эта женщина не перестает меня удивлять.
— Попробовала бы ты ее мясной рулет. От него у кого хочешь на груди волосы вырастут.
Подруга хмыкнула:
— Спасибо, мне и своих волос хватает. Давай-ка лучше о том вечере в семействе Дэвидсонов.
Я пожала плечами:
— Ты многое теряешь.
— Значит, тебе было четыре года.
Вот ведь настырная.
— Да. Четыре. Я, как всегда, обиделась, и когда мы подъехали к бару, где папа пил пиво, Дениз оставила меня на скамейке возле кухни и пошла ябедничать на меня отцу. Я обожала бывать на кухне, но так разозлилась и обиделась, что решила сбежать. Когда мистер Данлоп, повар, отвернулся, я тихонько улизнула.