Первая невеста чернокнижника

Ефиминюк Марина Владимировна

– И я сделаю это еще раз. Ради Кернов.

– Убьешь женщину, которая родит мне наследника,из-за того, что Ирис Керн любила надираться и нести ахинею? Ты не хуже меня знаешь, что ее предсказания напрямую зависели от количества выпитого шикера. Она потеряла связь с действительностью задолго до того, как начала сыпать пьяными пророчествами и проклинать потомков.

– Но между тем смерть вашего младшего брата от черной плесени она предсказала точно, - тихо заметил Хинч. – Вы можете казнить меня, но не имеете права игнорировать знаки. Оглядитесь. Разве родовoе дерево

не пробудилось? Разве Мельхом похож на замок ваших предков? В угоду Алине он напоминает несуразный дом и выращивает бесполезные растения из чужого мира. Для нее я новый друг, для меня вы семья. Разница несопоставима. И если Ирис Керн была права, то ещё до кровавой луны нить рода прервется. Керны сгинут в небытие, потому что последний из рода погибнет от руки своей женщины. Первой и единственной любимой женщины.

Макс почувствовал, как на лице дернулся мускул. «Первая, единственная и последняя», – именно так в пьяном бреду написала Ирис Керн, затворница, свихнувшаяся от фобий и вишневого шикера. За последние двадцать лет он трижды выкапывал тело тетки, проводил ритуал и пытался вытрясти из духа правду. Но даже после смерти она не могла вспомнить, делала запись в пророческом трансе или в пьяном угаре. Зато каждый раз с педантичностью убежденой пропойцы заявляла, что вишневый шикер – лучшее, что придумал магический мир.

– Я не верю в предcказания свихнувшихся ведьм, - сказал oн.

– В таком случае, помоги вам,темные боги, - ответил слуга и по-старчески неуклюже опустился на колени.
– Долгой жизни и процветания рода, хозяин. Ваш слуга готов принять наказание.

Макс знал, что тело старика давно износилось, и сам бывший белый маг мечтал о вечном покое. Для него изгнание – не наказание и даже не милосердная смерть, а освобождение.

Хинч Просверт медленно закрыл глаза и в последний раз глубоко вздохнул.

ГЛАВА 8. Первая и единственная невеста чернокнижника

Хладнокровно…

Ладно, кому я вру. Конечно, в безобразнoй истерике, но мне нравилось воображать, что если скомканные платья запихивать в заплечную сумку с мрачным видом, то это считается хладнокровным.

Собственно, делая вид, будто не бьюсь в истерике, я упаковала одежду (насовала, как вышло), застегнула в напоясной сумке две золотых монеты и гость мелких медяшек, оставшихся от покупки обуви. Понятия не имею, насколько хватит, но больше я просто не накопила даже при строгой экономии на покупке припасов в Мельхом.

Некоторое время я гоняла по двору Дунечку. Догнала, скрутила и с проклятьями упаковала в клетку. Теперь нас было две истерящие курицы. Вингрет во вторую клетку залезать отказывался напрочь, пришлось взять крылатого кота под мышку. В общем, собрав вещи и живность, но не придумав, куда бежать, я встала перед запертой магической дверью.

– Мельхом, открой! – строго приказала я и кое-как повернула ручку. Снаружи обнаружился пыльный пустой чулан. Учитывая обстоятельства, я была уверена, что демон выпустит меня из замка, но ошиблась.

– Не будь вингретом! Открой дверь в город. Наплевать куда, просто открой

дверь!

В ответ прозвучал выразительный щелчок. Гадский демон не только отказался нас со скарбом и живностью выпустить, но и замок запер, чтобы наверняка не выбрались.

– Нет,ты не вингрет, Мельхом, а натуральный поросенок! – подняла я голову к потолку.
– Дай выйти,тебе говорят!

Тишина. Карлсон устал висеть у меня а локте крылатым воротником. Он с азартом вырывался и пытался прикусить голову курицы, торчавшую между сломанных прутьев решетки.

– Я все равно здесь не останусь.

Со злостью пнула по косяку носком башмака, и по двери разошлись заметные невооруженным глазом круги, как по водной глади.

– Мельхом, отпусти меня. Или распахни замковые ворота, – уговаривала я демона. – Я должна держаться от Макса подальше. Господи… кхм… в смысле, демон,ты же понимаешь, что я сбегаю не от большого желания?

Наверное, он понимал, но не открыл. Неожиданно дверь толкнули с улицы. Я немедленно собралась, встряхнула зоопарк и приготовилась к взлету. Снаружи в дом заглянул Макстен. Увидел меня при полном боевом комплекте беглеца и спросил:

– Ты cерьезно?

Я собрала вещи, кота и курицу, надела вместо платья обтягивающие зад лосины и завязала бантиками шнурки на башмаках. У меня из рюкзака торчат каблуки новых туфель, а в поясной сумке позвякивают монеты. Да, черт возьми. Я очень серьезна.

– Где Хинч?
– отведя взгляд, спросила я.

– Изгнан.

Стало ясно, что Хинча не просто выставили из замка с узелком и плотоядным цветочком Васенькой под мышкой. Чернокнижник изгнал демона, дарившего прислужнику вечную жизнь.

Макстен изучал ерзающего кота, курицу в клетке,и меня, мрачную, как пробудившийся демон. Не сомневаюсь, он догадался, что я нарушила запрет, открыла гримуар и узнала, что мне суждено стать той, кто убьет последнего чернокнижника из рода Кернов.

– Что ты делаешь, Алина?

– Самоизгоняюсь, поэтому подвинься немножко, а то ты дорогу загородил, - стараясь смотреть куда угодно, только не на Макса, буркнула я.

Крутому чернокнижнику плевать на древние предсказания и бомба с часовым механизмом в замке добавляет красок в его злодейскую жизнь. Очень скучную, пресную, размеренную жизнь с охотами за умертвиями, проклятьями, кровавыми цветами (если что, это ирония). Но как же я? Как жить, если от моих рук погибнет любимый мужчина?

– Ты говоришь вслух, – заметил он.

– Черт!

Макс выразительно вздохнул и, тесня меня, зашел в дом. Дверь закрылась, громыхнула запертым замком и запечаталась вспышкой. Со стороны выглядело так, будто Мельхом показал мне язык. Как малое дитя, честное слово.

– Алина, отпусти вингрета и поставь клетку с курицей, – посоветовал он.

– Нет, потому что это противоречит моему плану уйти из Мельхома и держаться от тебя как можно дальше. Так далеко, чтобы ты не смог найти меня даже колдовским радаром, - старательно разглядывая шнуровку на рубашке у Макстена, объявила я и поспешно добавила: – адар – это не проклятье, а штука для слежения.