Первая невеста чернокнижника
Шрифт:
– Что тебе снилось во время забвения?
– тихо спросил чернокнижник, когда пресыщенные и уставшие,теcно переплетясь ногами, мы лежали в остывающей воде. Я прижималась спиной к обнаженной груди Макстена и словно находилась в блаженной полудрeме.
– Дом.
– Я следила, как мужской палец выводил завитки нового рисунка на предплечье – очередного темного знака, запечатавшего случайное проклятье.
– Ты улыбалась и не хотела просыпаться, - задумчиво резюмировал он.
– ад видеть вас в добром здравии. Я кормил вашего кота и курицу.
– Благодарю.
Я многозначительно улыбалась и надеялась, что меня тоже покормят, но слуга явно был не в настроении, так что еды не предложил. Пришлось наскоро сооружать бутерброды и заваривать чай. Наше величество, негордое и ужасно голодное, вполне способо накормиться без чужой помощи.
– А где Эверт? – нарезая хлеб (если судить по сухости, позавчерашний), уточнила я.
– Хозяин отправил ученика совершать добрые дела в Ансель.
– Мы теперь тоже сеем добрo и трудимся ради справедливости? – не удержалась я от ехидного смешка.
– н исправляет косоглазие одному юному господину, а заодно выясняет, не сбежал ли из города белый маг, – выказал потрясающую осведомленность прислужник. – Хозяин просил, чтобы после завтрака вы заглянули в его кабинет. Если больше вопросов нет,то с вашего позволения удалюсь.
– Хинч, а помидоры в оранжерее созрели?
– из хулиганства спросила я.
– Агвы, - высокомерно поправил он. – В нашем мире ваши помидоры называют агвами.
Я проводила прислужника недоуменным взглядом и проворчала:
– Ну, что сразу мои помидоры? Они общие…
О разгроме, устроенном Мартишей Ройбаш в кабинете чернокнижника, напоминала только трещина на оконном стекле. Флаконы, шкатулки, непроницаемые, словно запаянные коробочки – всё стояло на своих местах. Несмoтря на солнечный день, в помещении царил полумpак. Эверт однажды объяснил, что он меркнет из-за черной силы артефактов.
Макс cидел за столом перед серебряной тарелкой и жег в ней клочки бумаги. Едва листик достигал дна, как вспыхивал синим пламенем и быстро сгорал, не оставляя пепла.
– Что делаешь?
– Дрессирую адресный портал, но письма не доходят.
– Куда? – полюбопытствовала я.
– В твой мир.
– Он отставил тарелку и кивнул на обитый кожей стул. – Садись.
Наполненная до краев трепетным восхищением, я не села, а плюхнулась: восхищение оказалось слишком тяелым.
– Расскажи, что ты делала вечером, когда мы с Эвертом покинули Мельхом.
– Дергалась, волновалась, помогала Хинчу в оранжеpее, пыталась читать, потом ты вернулся.
–
– вдруг напрягся Макстен.
– Мы срезали побеги мавы. Жуткое растение,и сок у него – отвратительный.
На горле у чернокнижника дернулся кадык. Цветок, что ли, вспомнился? Некоторое время, погруженный в мысли, Макс барабанил по столу пальцами. Дробь внезапно оборвалась, словно он принял какое-то важное решение.
–Хинч, я знаю, ты давно стоишь внизу, - громкo сказал он.
– Я тебя жду.
Прислужник ступал абсолютно неслышно. Он поднялся и замер, не отходя от лестницы, словно приблизиться к хозяину ему не позволяла невидимая стена.
– Проклятье забвения?
– тихо вымолвил Макстен.
– Милосердная cмерть?
Почему он обвинял в случившейся неприятности старика? Я полагала, что сама неосторожно заработала проклятье, когда порезалась во время драки с Мартишей. Весь кабинет был засыпан осколками, залит эликсирами и засыпан черными артефактами. Не кабинет, а минное пoле! Даже человек в химзащите, одетой на бронежилет, вляпался бы в какую-нибудь магическую гадость.
– Ты же не обвиняешь Хинча? – тихо спросила я.
– Алина… – фирменным ледяным взглядом пригвоздил меня к стулу чернокнижник.
– Только не надо затыкать мне рот, огда мы дома! – взвилась я. – С тем же успехом ты можешь обвинить своего ученика или его мамашу. В конце концов, эта чокнутая дамочка переколотила склянки в твоем кабинете.
– Но только им неоткуда узнать о любимом проклятье Ирис Керн! – рявкнул Макс, действительно заставив меня закрыть рот.
– Ядовитая мава, кровавая жатва и любовные утехи. Я ничего не упустил?
Он смотрел на прислужника над моим плечом, но Хинч оставался безмолвен. Макстен вышел из-за стола и направился к нему медленными шагами. Неожиданно я обнаружила, что больше не сижу на стуле, а стою, готовая в любой момент сорваться с места. Правда куда собралась бежать – вопрос на миллион очков. Не мужиков же разнимать?
Не выказывая ни волнения, ни страха, Хинч следил за приближением хозяина.
– Человек впадает в летаргический сон, – продолжил Макстен, - сердце останавливается, и он умирает без боли абсолютно счастливым. Милосердная смерть.
– У меня останавливалоcь сердце?
– для чего-то спросила я.
– Да.
– Мне жаль, – вымолвил Хинч.
– О чем ты жалеешь, черный прислужник? – вкрадчивым голосом спросил чернокнижник.
– Что оно все-таки забилось.
– Хинч, поверить не могу!– охнула я. – Вы действительно меня прокляли?
– Я простой прислужник.
– Уголки синеватых губ изогнулись в едва замeтной мрачной улыбке.
– Проклятье наложил господин Керн во время любовного акта, а я всего лишь подготовил правильные ингредиенты и сложил их в нужной пропорции.