Первая просека
Шрифт:
Пригницын вспомнил свою короткую, нескладную жизнь. Сколько способов перебрал он для того, чтобы покончить со своим прошлым! И нашел. Это был его приговор себе, Ставорскому, Рогульнику, всему страшному прошлому. Но как это сделать? Малейший просчет, и он получит либо нож в спину, либо пулю в затылок.
И вот встреча с Рогульником. Она насторожила, вызвала какой-то неприятный озноб во всем теле. Рогульник вскочил к нему в телегу, когда Пригницын ехал по набережной.
—
— Что такое?
— Да вот тут цемент краденый надо отвезти на комбинат, а потом съездим по сено для лошади Харитона Ивановича.
— А наряд выписал?
— Завтра выпишем.
— Без наряда не поеду.
Рогульник не сразу нашелся, что ответить на вызывающий тон Пригницына. Он молча похлопал хворостинкой по голенищу сапога, расстегнул ворот гимнастерки, наконец глуховато сказал:
— Шибко брыкаешься, Колька. Как бы худо тебе не было…
Снова помолчал. И докончил:
— Не забыл, что говорили там, в Харбине?
— Ладно, — скучно сказал Пригницын. — Но завтра обязательно чтоб наряд был.
— Это сделаем.
У землянки их встретил Савка Бормотов.
— А я уж думал, не приедете, робятки, — лебезил он. — Вот как я его, воришку-то, выследил. Ишь чего надумал — цемент красть, социалистическую собственность хитить! Ну, не мешкайте, не мешкайте, погружайте. Да аккуратней, не рассыпьте, кули-то бумажные.
Пригницын сердито подхватил за углы мешок, рванул его вверх.
— Тише ты, чтоб тебе! — в исступлении зашипел на него Рогульник. — Уйди! Без тебя погрузим. Давай, Савелий!
Наблюдая за тем, с какой трусливой осторожностью носили мешки Рогульник и Савка, Пригницын вдруг почувствовал холодок на спине. «Неужели взрывчатка?» — мелькнула мысль. Вдруг все стало понятным: и то, что «ворованный цемент» вывозит именно он вместе с Рогульником, да еще по поручению Ставорского, а не милиции; и то, что Савка так лебезит; наконец и то, что после рейса на комбинат они должны ехать за сеном в тайгу — замести следы.
Впервые в жизни ему стало страшно. Страшно за себя, за Любашу, за стройку — за все то светлое, что было приобретено с такими муками и что теперь составляло главный смысл его жизни.
Где-то на полпути к комбинату Пригницына осенила мысль — сделать маленькую дырку в боку бумажного мешка и проверить свои подозрения. Кнутовищем он незаметно царапал мешок под собой до тех пор, пока там не появилась пыльца. Желто-белая… Ясно — это не цемент! «Почему же скрывают от меня? Не доверяют?»
Мысль работала лихорадочно. «Надо, чтобы с поличным… — размышлял он. — Подожду удобного момента, лучше сразу же после разгрузки».
Рабочий
— Цемент?
Пригницын покосился на них, но ничего не ответил. Они даже не обратили на это внимания.
— Правь к главному корпусу. Вон, к углу.
Пока сгружали мешки, Пригницын заметил Ставорского. И больше нигде никого.
— Поехали, — скомандовал грузчик, когда мешки исчезли в люке теплотрассы, и прыгнул в задок телеги. Он сошел лишь тогда, когда на его место сел Рогульник.
Холодок пробежал по спине Пригницына — как бы студеное дыхание Рогульника. «Поеду по Пионерской, там людно, что-нибудь придумаю». Но Рогульник, словно подслушав его мысли, коротко сказал:
— Мимо лесозавода езжай.
— А какая разница?
— Такая, чтоб нас меньше видели.
— Можно и туда, — покорно согласился Пригницын: он теперь делал все, чтобы усыпить подозрительность Рогульника.
«Но почему он держит руку в кармане? — гадал Пригницын, мельком бросая косой взгляд назад. — Оружие там? А для чего?»
Дорога разделилась на две: одна пошла к хлебокомбинату, другая круто свернула на пустырь, за которым темнела стена тайги. Солнце уже коснулось краем левобережных сопок и вот-вот скроется за их ярусами. Из тайги тянуло осенним холодком.
Пригницын достал папиросу, обернулся к Рогульнику.
— Дай спичку! — И мельком взглянул на правую руку Рогульника.
Тот поймал этот взгляд, помедлил, вытащил спички. Прикуривая, Николай искоса присмотрелся к карману Рогульника. Там ясно проступали очертания браунинга.
И снова мучительный вопрос: «Зачем браунинг? Не доверяет? Боится, сбегу? Нужно проверить…»
— Трр-рр! — остановил он лошадь и объяснил: — Супонь расслабла. Подержи вожжи, я подтяну.
Рогульник взял вожжи, но тоже спрыгнул с телеги и теперь стоял за спиной. Чтобы окончательно проверить свои подозрения, Пригницын зашел с правого бока, пробуя гужи. Тотчас же там оказался и Рогульник — вожжи он бросил на спину лошади. Пригницын сделал вид, что не придает этому значения, а в мыслях смятение: «Почему? Убить решили? Убрать лишнего свидетеля?»
Он не торопился сесть в телегу. Подтянул чересседельник, покачал дугу. А мысль об одном: как обмануть Рогульника?
— Ты не мешкай, — сказал ему Рогульник, — а то дотемна не доедем к селу.