Первая просека
Шрифт:
Не говоря ни слова, Захар достал бумажник, извлек из него письмо, рывком протянул Настеньке.
— На, читай.
Настенька впилась глазами в строки, приложила ладонь к щеке.
— Боже мой, да кто же мог написать такую гадость? Тут же нет ни одного слова правды, Юркова? А кто эта такая? — Настенька с интересом взглянула на Захара.
— А откуда мне знать? — Он сумрачно посмотрел на жену.
— Я сейчас схожу к соседям, спрошу, к кому она ходит.
С этими словами Настенька, поправив прическу,
Ну что за диво! Ведь так убедительно говорит обо всем Настенька, что у Захара даже от одного этого короткого объяснения пошатнулись все подозрения. А может, и впрямь это злой навет, клевета?
Захар нервно зашагал по комнате, посмотрел на чары. Второй час — значит, у Настеньки обеденный перерыв. Вдруг она ни в чем не повинна, а он испортил ей все: и встречу и отдых? И жалко, ой как жалко стало ему Настеньку, милую Настеньку…
Но вот и она. На лице недоумение и озабоченность.
— Никто из соседей никакой Юрковой не знает, — сообщила Настенька. — Это подделка, Зоря, чья-то подлая подделка.
— Ну, знаешь ли, — запротестовал Захар, — дыма без огня не бывает!
— Зоренька, ну пойди сам убедись.
— А что мне убеждаться? — Захар заметно сдавал.
— Тогда вот что, — решительно сказала Настенька, — вместе пойдем к Прозорову, покажем ему письмо и объяснимся.
Захар не отвечал. В голове неразбериха, мысли спутались. Кажется, он уже окончательно поверил Настеньке. Письмо — грязная анонимка. Юркова — чей-то псевдоним. Но вдруг анонимка содержит действительные факты? Вдруг то, что он принимает за искренность Настеньки, — тончайшее, чудовищно умело скрытое лицемерие? Нет, во всем этом нужно детально разобраться, как это ни гадко и ни противно его душе!
— Не пойду к Прозорову, — сказал он мрачно.
— Тогда я сама пойду к нему с этим письмом и попрошу, чтобы он объяснил тебе все.
— Хорошо, но лучше вместе.
Он согласился пойти. Но до чего же противна была Захару вся эта низкая процедура!
Забрав Наташку из детсада, Захар перед концом рабочего дня поднимался на второй этаж дома, где помещалась контора управления. Ожидая Настеньку — она ушла куда-то на строительный участок, — Захар забавлял Наташку, сидя с ней на широком подоконнике в конце коридора. Из кабинета, на дверях которого дощечка с надписью: «Главный инженер», вышел Прозоров.
— А-а, Захар Илларионович, с возвращением вас! — Прозоров подошел, пожал руку. — Ну, как служилось? Что, уже танкист?
Захар смущенно пробормотал, что служилось хорошо, что он теперь действительно танкист, чем очень доволен. И мгновенно решил: надо начать разговор сейчас, без Настеньки. Так будет легче.
— Игорь Платонович, я к вам, — сказал он, смущаясь, почувствовав, как учащенно заколотилось сердце.
— Да, я знаю, Анастасия Дмитриевна говорила мне, что
Через минуту Прозоров вернулся.
— Дочка-то какая большая стала! — сказал он, ласково глядя на Наташку. — Давно уж я не видел ее.
Он потрепал Наташку за челку и, должно быть, не заметил, как лицо Захара залил румянец, — тот понял, что дал маху со своими дурацкими подозрениями. «Давно не видел!» Значит, не бывал у Настеньки.
— Игорь Платонович… — Захар с трудом выговаривал слова, что-то сдавливало горло. — А еще Жернакова… ничего не говорила вам?
— Да нет, попросила задержаться немного на работе — подождать ее и вас.
— Ясно, — кивнул Захар и полез за бумажником. — Вот, прочитайте. — Он подал Прозорову конверт.
Прозоров в недоумении взял конверт, прочитал адрес, спокойно вытащил листок. Захар исподлобья наблюдал за его пальцами с чистыми, блестящими ногтями. Вот они стали нервно перебирать листок, как бы прощупывая его.
— Что за гадость! — пробормотал Прозоров. — Это же низкая подлость! — Он поднял ясные синие глаза на Захара. На его скулах загорелся румянец. — Кто такая Юркова? — спросил он.
— Проверяли, фамилия, кажется, вымышленная, — с хрипотцой в голосе произнес Захар.
— Выходит, анонимка?
— По-моему, да.
— Стоп-стоп-стоп! — Прозоров торопливо стал перебирать бумаги на столе, взял какой-то лист с напечатанным текстом и положил рядом с письмом. — Видите?
— Что такое? — Захар перегнулся через стол, прочитал на верху бланка: «Начальнику строительства объединенного управления». — Не понимаю…
— Шрифт одинаковый, видите? — Прозоров постукал пальцем по письму.
— Что вы этим хотите сказать? — спросил Захар.
— На нашей машинке отпечатана эта анонимка, — пояснил Прозоров. — И я, кажется, знаю, кто это писал, — растягивая слова, добавил он. — Посидите минутку, Захар Илларионович! Я сейчас.
Он торопливо вышел, но скоро вернулся.
— Все ясно, автор анонимки здесь, в стенах этого здания.
— Вы уверены? — спросил Захар с недоверием.
— Почти. Понимаете, в чем дело, — стал пояснять Прозоров, усевшись на свое место. — С месяц назад Елена Андреевна, наша машинистка, пришла ко мне и сказала, что Липский просит не закрывать машинку после работы, будет печатать статью в «Ударник Комсомольска». Начальника управления как раз не было в конторе, и мне пришлось вместо него дать это разрешение. Теперь смотрите, дата на конверте, — он показал почтовую печать Комсомольска, — пятого сентября, дата отправления. А печатал он четвертого сентября, я запомнил этот день потому, что выдавали зарплату. Статьи в газете до сих пор не появилось. Сейчас мы уточним. — Он взялся за телефонную трубку, попросил редакцию.