Первая скрипка для злого доктора
Шрифт:
Пролог
– Как же ты меня бесишь, дочь маминой подруги! – шипит он мне на ухо, прижимая к роялю, стоящему на сцене возле кулис, за опущенным занавесом.
– Это взаимно, сын коллеги по работе! – бью его по рукам, которые уже давно сползли с моей талии значительно ниже, чем положено правилами приличия. – Вот только я знаю, почему ты меня раздражаешь. А ты – нет!
– Чего я не знаю?! Что ты самое противное и занудное создание, которое мне встречалось в жизни? Скрипа-ачка! – тянет он издевательски.
– Ты так бесишься
– Ты сейчас серьезно? – он ошарашенно качает головой. – Ты что, и в самом деле полагаешь, что я могу…
– Ну, я же не дура, – на секунду перестав вырываться, наоборот, прижимаюсь к нему сильнее, и чувствую… Что и требовалось доказать!
Мужчина скрипит зубами, сдвигается, разворачиваясь боком.
– Это ничего не значит! Обычная физиология – не больше!
– Ну, тебе лучше знать, ты же у нас врач, Антошка, – поддеваю его, зная, как он ненавидит этот вариант своего имени. – Но факт остаётся фактом – твоя физиология рядом со мной шевелится как-то чересчур активно.
– Ах, ты.… – он останавливается на секунду, а потом по его губам расплывается кривая язвительная усмешка. – У кого что болит, знаешь ли! Значит, и ты меня хочешь, раз тебе такое в голову пришло.
– Я?!
– Ну а кто ж ещё, Алёнушка, – он довольно изгибает бровь. – И есть простой способ это доказать!
Я открываю рот, чтобы возмутиться, но ничего не успеваю сделать. Потому что меня сильнее прижимают к инструменту и впиваются мне в губы злым поцелуем. Возмущённо мычу, пытаясь высвободиться, слышу скрип колёсиков рояля… Чёрт подери, неужели их не закрепили?! А потом застываю от ужаса, практически перестав чувствовать моментально заледеневшие руки и ноги.
Потому что это скрипят не колёсики. Это поскрипывает механизм, который перед сегодняшним концертом должны были смазать, но, видно, забыли и не сделали.
Тот механизм, который в эту самую секунду поднимает занавес.
Глава 1
Алёна
– Ну, Алёна Михайловна-а, – тянет Вовочка.
Не тот Вовочка, который известный персонаж анекдотов, а мой ученик. Хотя как минимум десяток тех анекдотов придуман точно про моего Вовочку.
– Вова! – терпение моё кончается, хотя вообще-то я человек очень терпеливый.
Все музыканты такие. Ну, хорошо, может и не все… но среди педагогов точно есть какой-то процент. Очень небольшой. Стремящийся к нулю.
– Знаешь, что происходит с мухой в автобусе, Вова? – спрашиваю ребёнка, и тот мотает лопоухой головой. – Она одновременно летит и едет! Как моя крыша от тебя в эту самую минуту! Не мучай свою скрипку и мои нервы, а? Иди домой уже!
– Меня бабушка отругает, – шмыгает носом мальчик. – Скажет, что я не занимался.
– Так ты и не занимался, – торопливо собираю разлетевшиеся по столу ноты оркестровой партитуры. – Солнце моё, ну не могу я тебя
– Я выучу-у, – снова заводит свою песню Вовочка.
– Уф-ф-ф! Вова!
– Ну, Алёна Миха-айловна-а! Можно я сейчас поучу, а вечером приду, и вы меня ещё послушаете?
Ну да, преподавателю же не надо отдыхать. Чем ещё заниматься-то вечером, кроме как являться в музыкальную школу на дополнительный урок, который никто не оплатит. Смотрю на наливающиеся слезами глаза ребёнка и давлю в себе печальный вздох.
– В восемь вечера приходи, – сдаюсь. Как всегда. – Полчаса дам тебе. Полчаса, не больше!
– Спасибо, АлёнМихална! – слёзы у Вовы тут же высыхают. – Я пошёл тогда!
– Опоздаешь хоть на пять минут – ждать не буду! – грожу пальцем юному скрипачу, уже бегущему к выходу.
– Не опоздаю! Чесслово, АлёнМихална!
Хлопает дверь кабинета, и у меня заламывает виски. Кидаю взгляд на часы и подрываюсь с места. У меня вообще-то тоже репетиция.
От музыкальной школы – точнее, школы искусств, как она недавно стала называться – до здания нашего Дворца культуры, который одновременно и концертный зал, и театр, и зал заседаний местного совета (а при необходимости – и свадебный, и даже ритуальный) можно добраться на трамвае. Который долго и нудно объезжает по периметру целый квартал и только потом спускается вниз, к широкой набережной.
Но дорога по прямой – это для слабаков. Зачем, если можно свернуть в одну подворотню, нырнуть в другую, пробежать мимо двух покосившихся, зияющих пустыми оконными проёмами деревянных домов, которые не торопятся сносить, проскочить «элитную» многоэтажку, которая возвышается среди прочих самых обычных «панелек», как клык вампира в нижнем ряду зубов, пересечь наискосок центральный городской сквер – и вот ты уже у служебного входа.
По высоченной ведущей наверх лестнице я взлетаю в последнюю минуту. Вахтёрша на входе приветливо кивает и тут же сообщает шепотом:
– Алёнушка, Пал Петрович с Йосей Давыдычем снова ругаются!
– Ох! – меня аж передёргивает.
Споры между дирижером и первой скрипкой оркестра – дело, в общем-то, житейское. Оба считают себя самыми главными. Но если учесть, что на двоих им уже давно перевалило за сто сорок лет, можно представить, какие формы приобретает их противостояние.
Моя проблема в том, что я – помощник концертмейстера. То есть первой скрипки – того скрипача, с которым дирижер в начале концерта здоровается за руку, даже если за пять минут до этого они собачились за сценой. А я сижу слева от него за пультом или пюпитром – так называется та хлипкая одноногая конструкция, на которую мы ставим ноты. Для молодой скрипачки всего три года как из консерватории – нехилая карьера, между прочим! Потому что именно я в случае чего заменяю первую скрипку! А ещё я ученица Иосифа Давидовича. Той самой первой скрипки. Или того самого? А Пал Петрович – наш дирижер и тоже скрипач – преподавал у меня дирижирование в музыкальном училище.