Первая степень
Шрифт:
С этой папкой я приехал в свой офис и прочел то, что Билли выудил из полицейских рапортов. Они зафиксировали анонимный телефонный звонок в службу 911 – женский голос утверждал, что Гарсия замешан в убийстве. Затем им удалось сличить его отпечатки пальцев с теми, что были обнаружены на двери склада, где было найдено тело Дорси, и отпечатки совпали. Свидетели также утверждали, что видели Гарсию возле этого склада несколько раз, включая то утро, когда было совершено убийство.
Наверняка это дело гораздо серьезнее, придется приложить все усилия, чтобы выяснить
Я уже собирался отправиться к своему потенциальному клиенту, когда пришла Лори. Она была чем-то расстроена, и причина выяснилась незамедлительно.
– Это правда, что ты взялся защищать Оскара Гарсию? – Вопрос прозвучал как обвинение.
– Я еще не виделся с ним, – невпопад ответил я.
– Так ты собираешься с ним встречаться? Ты хочешь взять это дело?
Я кивнул.
– Как раз сейчас собираюсь ехать к нему.
– Какая муха тебя укусила? – буквально взорвалась Лори. – Ты отказывал всем клиентам в городе в течение шести месяцев. Что тебя заставило взяться за дело Оскара Гарсии?
– Лори, я опаздываю. Поговорим об этом, если он наймет меня. Может, он захочет, чтобы его представлял другой адвокат.
Честно говоря, я надеялся, что он откажется от моих услуг. Тогда моя совесть будет чиста. Она саркастически рассмеялась.
– Да, он явно потрясающий клиент. Адвокаты просто локтями друг друга распихивают, мечтая взяться за его дело. Энди, какого черта ты так со мной поступаешь?
– Я никак с тобой не поступаю, Лори.
– Ты же знаешь, что я чувствую по отношению к нему, ты знаешь, что он сделал моей подруге, – так почему среди всех людей, которых ты мог представлять, ты выбрал именно его?!
– Лори, я понимаю, как это выглядит. Но поверь мне, дело не в тебе. К тебе это не имеет никакого отношения.
Понятно, что это ее нисколько не убедило.
– Тогда зачем ты это делаешь? Просто ответь: зачем?
– Есть причины, в которые я не могу вдаваться. Честное слово, не могу.
– А, понятно.
Я попробовал подойти с другого конца, потому что так она меня просто не слышала.
– Ладно, тогда ты мне скажи, как ты сама думаешь – почему я могу взяться защищать клиента, к которому у тебя счеты? Я люблю тебя, забочусь о тебе – неужели ты и вправду думаешь, что я мог сделать это в пику тебе? Что я хотел ранить тебя? Есть в этом смысл? Разве мы поссорились? Что-то не припомню.
Она помолчала минуту, взвешивая мои аргументы, и мне какое-то время казалось, что у меня появился шанс, но потом я заметил, что у нее в мозгу сработала команда «отказать».
– Не делай этого, Энди, – сказала она, одновременно требуя и умоляя.
– Прости, но я должен.
Она покачала головой.
– Нет, ты сам этого хочешь.
Она развернулась и вышла. Мне было тошно оттого, что я ранил ее, но еще тошнее оттого, что она сочла,
Новичку кажется, будто окружная тюрьма – вроде низшей лиги для бейсболиста. Он понимает, что может оказаться в настоящей тюрьме, если осудят, и предвариловка кажется ему унижением. Конечно, если его признают виновным и посадят в тюрьму штата или даже в федеральную тюрьму, он поймет, насколько лучше было в окружной.
И дело тут в том, что на предварительном этапе осужденный чем-то занят, чего-то ожидает. Его допрашивают, к нему приходит адвокат, он готовится к суду… это новый опыт, и это значительное событие, что ни говори. Когда же подследственный осужден и заключен в тюрьму штата, он чувствует, что мир забыл о нем, и это на самом деле так. Его жизнь становится не просто жалкой, но еще и скучной, и конца этому не видно.
По моему мнению, окружная тюрьма – вполне сносное место. Но Оскар Гарсия почему-то так не считал. По мнению Оскара, то, что он находится здесь, – это произвол. Долбаные шуточки, как он неизящно выражался.
Оскар рвал и метал две-три минуты, потом наконец осознал, что раз я сижу здесь, то, должно быть, тоже играю во всем этом какую-то роль.
– А ты что за фрукт? – спросил он.
– Меня зовут Энди Карпентер. Я адвокат, меня назначили общественным защитником по вашему делу.
Несколько мгновений он пялился на меня, словно пытаясь что-то припомнить.
– А мы нигде не встречались?
– Может быть, – пожал я плечами. – Я посещал Нью-Йоркский университет. В какой студенческой организации вы состояли?
Кажется, Оскар не очень-то хорошо понимал иронию, и у меня было такое чувство, что он воспринимает любой юмор как унижение его достоинства. Он проигнорировал мой комментарий, главным образом потому, что вдруг вспомнил, где видел меня.
– Ты тот самый адвокат, правильно? – Он показал на меня пальцем, без сомнения, чтобы убедиться, что я понимаю, к кому он обращается.
– Я как раз это и пытаюсь вам сказать.
Он покачал головой.
– Да нет, я имею в виду, ты тот парень, которого показывали по ящику.
– Да, это я. Адвокат из телевизора.
Он как-то странно покосился на меня, словно сам себе не верил.
– И чего тебе от меня нужно?
Оскар был недоверчив – первый признак интеллекта, который я у него заметил. Я решил сказать ему правду, хотя и не всю. Пока что это было большее, что я мог себе позволить.
– Я подумал, что вы можете нуждаться в моей помощи.
– Плевал я на помощь.
– Ладно, тогда я найду кого-нибудь, кто нуждается. – Я поднялся, чтобы идти. – Увидимся в студгородке.
Я успел дойти до двери и занес одну ногу над порогом и в этот момент услышал:
– Погоди, мужик.
Варианта было два: сделать вид, что не слышал этого, и выйти – либо вернуться и продолжить это безумие. Я вернулся.
– В чем дело, Оскар?
– Я этого не делал, мужик. Я сделал много всякого дерьма, так, по мелочи, но это – не моя работа.