Первая война за иракскую нефть. Месопотамский театр Первой мировой
Шрифт:
Состав сил генерала Деламейна:
• 16-я индийская пехотная бригада;
• штаб бригады;
• 1-я бригада индийской горной артиллерии;
• 22-я рота, саперы и минеры;
• 2-й батальон дорсетширского полка;
• 20-й пенджабский батальон;
• 104-й стрелковый батальон;
• 117-й махраттский батальон;
• секция 34-й дивизионной роты связи;
• 125-й полевой госпиталь;
• 12-й отряд погонщиков мулов;
• 13-й отряд погонщиков мулов;
• колонна снабжения;
• артиллерийский парк с боеприпасами;
• полевая почта.
Всего 91 британский офицер, 918 британских рядовых и сержантов, 82 индийских офицера, 3640 индийских рядовых и сержантов, 460 нестроевых, 1290 животных.
Британский флот имел в
Всему этому османы могли противопоставить около 6500 бойцов 38-й дивизии, все еще находившийся на ранних стадиях формирования, 33 орудия и три пулемета. Характерно, что британцы оценивали силы противника на театре военных действий почти в два раза выше. Большая часть этих сил располагалась в районе Басры, прикрывая город как от вероятной высадки в устье реки, так и от сухопутного вторжения со стороны Кувейта.
Прибытие крупного британского контингента в Бахрейн не осталось незамеченным в Басре. В самом городе и провинции сложилась непростая для турок ситуация. Басра – турецкие ворота в Персидский залив – являлась городом с сильными проарабскими настроениями, с 1908 года там действовало несколько многочисленных арабских националистических организаций, на которые младотурки смотрели с плохо скрываемым подозрением. Самой известной проарабской фигурой в провинции был Саид Талиб аль Накиб, с 1908 года являвшийся членом турецкого парламента, где активно добивался арабской автономии, что крайне не нравилось младотуркам. Снова избравшись в 1914 году в парламент, Саид не решился даже поехать в Константинополь, опасаясь ареста или покушения. Кокс не мог пройти мимо такого человека, и в октябре 1914 года при посредничестве шейха Хазала состоялась их тайная встреча с Талибом. Англичанин предложил сделку: в обмен на лояльность и помощь Саид сразу после занятия Басры британцами станет губернатором. Британцы позволят ему заниматься внутренней политикой по собственному разумению, но с их помощью и советами, разумеется, а Талиб аль Накиб станет помогать британцам в экономической эксплуатации региона и гарантирует все будущие вложения в развитие Басры. Против ожиданий, Талиб отказался, сказав, что не хочет менять для себя и своего народа одного хозяина на другого. Кокс пожал плечами и уехал, у него оставалось еще много вариантов и вероятных кандидатур, а Саид в сложившихся обстоятельствах решил поддержать турок, считая их меньшим злом.
Он послал телеграмму военному министру Энверу, в которой пообещал привлечь к защите Басры окрестных арабских шейхов и племенные ополчения. Энвер не возражал, он даже пообещал Талибу в случае успеха пост губернатора Басры. Младотурки в любом случае ничего не теряли: если Талиб преуспеет, то его всегда можно убрать, а если нет, то особого вреда все равно не будет. Получив ответ Энвера, Саид вместе с несколькими верными людьми отправился в путь, чтобы «обменять мысль на решение». Однако дело пошло не слишком удачно. Хазал, выслушав предложения о смене стороны, блокировке Шатта и разрушении британской собственности, сразу отказался от всяческих интриг, с улыбкой посоветовав Талибу сменить сторону, пока не поздно, и не ввязываться в заранее проигранное дело. Османы обещали Хазалу лишь некую неопределенную благодарность в будущем, англичане же платили звонкой монетой уже сейчас.
В Кувейте комбинаторов ждал более чем холодный прием: 3 ноября британцы признали независимость шейха от османов, разумеется, под британским протекторатом, и дали ему щедрую взятку. Тот в обмен пообещал поддерживать любые британские действия в регионе и помочь освободить Басру от турецкого владычества. Таким образом, любые протурецкие выступления Кувейту были противопоказаны. Также шейх сообщил, что только законы гостеприимства не позволяют ему арестовать визитера и передать его британцам, поэтому Талибу лучше никогда более не приближаться к его владениям.
Последней серьезной надеждой
Собственно боевые действия начались на следующий день после официального объявления войны 5 ноября 1914 года. По традиции их открыл Королевский флот. Британский парусно-винтовой шлюп «Один», который после протестов и посланий османских офицеров дежурил в устье реки, прижимаясь к персидскому берегу, теперь шел в сопровождении транспортов с войсками. С рассветом он начал обстрел турецкого форта на полуострове Фао в устье Шатта. Через полтора часа турецкий комендант форта и восемь солдат были убиты, а остальные, общим числом около 400 человек, разбежались. Британцы, скорее для очистки совести, провели траление и, не обнаружив мин, успокоились.
Деламейн высадил с транспортов две роты для окончательной зачистки форта и установки телеграфной станции, подводный кабель для которой тянул флот, после чего отправился вверх по реке до местечка Сания на стыке границ Персии и Османской империи. Отсюда он мог обеспечить защиту нефтепровода, нефтеперерабатывающей и нефтеналивной инфраструктуры в Абадане, до которых оставалось всего четыре километра, а также угрожать самой Басре, которую, как мы помним, требовалось по возможности захватить. Сама высадка прошла не то чтобы гладко – транспорты несколько раз садились на мель, а в отсутствие нормальных барж и лихтеров операция растянулась на два дня. Заметим, что транспортные проблемы вообще станут проклятием всей кампании. При полном отсутствии не только железных, но даже обычных дорог абсолютно все перевозки будут зависеть от речного транспорта, пробирающегося среди речных мелей и в лабиринте болотистых озер.
Деламейн решил остаться в Сании и дождаться подкреплений, прежде чем совершать дальнейшие шаги. 11 ноября турки атаковали британский лагерь, воспользовавшись редким для тех мест сочетанием песчаной бури и проливных дождей, превративших берега Шатта в болото. После нескольких часов довольно бестолковой с обеих сторон перестрелки турки отступили, но Деламейн только укрепился во мнении, что лучшим решением станет сидеть и ждать, тем более что ему сообщили о приближающейся остальной части 6-й индийской пехотной дивизии.
Тем временем Саид Талиб аль Накиб прибыл к своей последней серьезной надежде, Абдул-Азизу ибн Абдуррахману ибн Фейсалу Аль Сауду. Тот встретил Талиба и его спутников благожелательно, но в его хитрой и умной голове уже роились неприятные мысли. Все последние годы он ловко лавировал между британцами и османами, при каждом повороте получая те или иные преимущества и не попадая под плотную опеку ни одной из сторон. Его образ «истинного мусульманина» и «защитника веры» не позволял ему отказаться от участия в джихаде против британцев, и тем более не привлекала его перспектива помогать неверным убивать единоверцев. С другой стороны, ссориться с британцами всегда опасно, ибо его рыхлое государство находилось в вечном окружении врагов, да и подданные оставляли желать лучшего – за горсть британского золота кто угодно мог воткнуть кинжал в спину.
Британцы уже подкатывали к нему с предложениями, но Сауд не считал себя идиотом вроде жалких правителей Кувейта, Бахрейна, Омана и прочих, а от главного интересовавшего его вопроса, судьбы Мекки и Медины, британцы постоянно увиливали под предлогом, что этот вопрос сейчас не обсуждается. Однако Сауд нашел изящный выход из положения. В течение девяти дней он говорил Талибу, что собирает войска и готовится помочь тому оборонять Басру от неверных и их приспешников, затем покинул Рияд со всего 500 всадниками, большая часть которых была родней Сауда. Талиб сразу заподозрил недоброе: с этими людьми можно было выступить в первый же день. Сауд, известный тем, что мог скакать со своими воинами днем и ночью без остановки, покрывая сотни километров пустыни за считаные дни, на этот раз никуда не торопился. На каждый намаз уходило по несколько часов, шатры долго собирались и разбирались, ехали не более четырех-пяти часов в день, кони шли шагом.