Первая заповедь
Шрифт:
Поселения линтитов поначалу весьма удивили убийцу – ему всегда казалось, что если у кого-то есть крылья, то жить он должен на высоте. Однако лесной народец селился в домиках, больше напоминающих землянки или норы, и передвигался преимущественно пешком. Крылья линтиты использовали в основном во время охоты, ничуть не считая это занятие неуважением к лесу. Правда, было одно отличие от людей – лесной народец охотился исключительно голыми руками, а, учитывая их небольшой рост, это было не так просто, так что шансы у них и у животных
На четвёртый день, когда убийца уже полностью пришёл в себя, к нему подлетел Тильмит, явно чем-то встревоженный.
– Вставай, Шакнир, вставай! – лесной житель возбуждённо жестикулировал. – С тобой хочет говорить Ви-Вилит, наш кениани… э-э-э… староста. Вождь.
– И что он от меня хочет? – убийца поднялся с удобного бревна, отложив в сторону наполовину разобранный посох – он занимался регулированием механизма, который высвобождал скрытый внутри клинок. В последнее время это происходило чересчур жёстко, и можно было потерять в бою драгоценные мгновения.
– Кениани хочет говорить. Мне не сказано, о чём. Но это наверняка важно.
– Не сомневаюсь. Веди, – кивнул убийца.
Тильмит пошёл чуть впереди, периодически взлетая и лавируя между буграми домов-землянок, Шакнир следовал за ним, думая о том, зачем он вдруг понадобился вождю. По рассказам Тильмита, благодаря которым он много узнал о жизни лесного народа, кениани был не совсем вождём в привычном для человека смысле слова; скорее, он объединял функции наставника и шамана. Управлением повседневной жизнью линтитов занимался своеобразный совет из четырёх-шести самых уважаемых жителей, кениани же пребывал в постоянных размышлениях, вмешивался в текущие дела крайне редко, но его слова выполнялись с безукоризненной точностью – считалось, что кениани общается с самой сутью леса, получая из него зрительные образы, и поэтому любое его слово есть благо для всего народа. В каждом поселении линтитов был свой кениани, и, если он по какой-то причине умирал, не успев выбрать себе преемника, жители такого поселения мигрировали в другие, бросая свои землянки и обустроенное хозяйство.
Кениани Ви-Вилит был стар даже по меркам линтитов, которые жили около полутора сотен лет. Кожа его была сморщенной, обвисшей, крылья посерели и съёжились, ноги дрожали даже тогда, когда он сидел. Ви-Вилит принял Шакнира, устроившись на широком толстом корне у истока прозрачного и звонкого лесного ручейка, кидая опавшие листики в воду и наблюдая за их движением. Взмахом руки отослав подальше Тильмита и подождав, пока тот удалится на приличное расстояние, кениани вдруг сложил губы трубочкой, что у лесного народа считалось неким подобием улыбки.
– Располагайся где хочешь, человек, умеющий убивать, – речь Ви-Вилита была на удивление чистой, а голос – глубоким и сильным, ничуть не подходящим для такого некрупного существа. – Я не
– Спасибо, – ответил Шакнир, присаживаясь на кочку. Он почти не удивился тому, как хорошо кениани владеет человеческой речью – с тех пор, как однажды он встретил в тёмной подворотне мага Азата, убийца почти разучился удивляться. – Чем обязан такой чести, уважаемый кениани?
– Не нужно церемоний, Шакнир. Можешь общаться со мной так, будто я твой старый друг, – глаза старика откровенно смеялись.
– Благодарю, пожалуй, не стоит. Большинство моих друзей мертвы, а те немногие, что ещё нет, наверняка скоро будут. Да и мы с тобой слишком далеки друг от друга. Во всех смыслах.
– Ты грустишь по своим друзьям, Мертвец? – прежним ровным тоном осведомился Ви-Вилит.
Шакнир вскинулся. Прозвище, которое он вспоминал так редко, всколыхнуло что-то внутри. Давние воспоминания разбередили душу, и убийца понял, что некоторые раны не затягиваются со временем. Там, в клане, было тяжело. Но он чувствовал, что вокруг него… семья? Нет, в семьях часто встречаются предательство, трусость и обман. Серые были гораздо большим. «А если на самом деле я хочу не восстановить клан, а просто спастись от одиночества?» – мысль, пронзившая Шакнира, была шершавой, неприятной.
– Наконец-то проняло. Я и вправду начал думать, что ты сделан из камня, – крылья кениани слегка трепыхнулись. – Но нет, ты живой человек. Не изумляйся. Лес знает многое… почти всё. Он не делится знаниями с кем попало. Те, кого вы называете Лесными, на самом деле такие же пришельцы, как и вы, люди. В самой сути своей они чужды лесу. Только мы, кениани, слышим и чувствуем лес… Ещё духи, но они весьма своенравны.
– Я знаю, – невольно улыбнулся Шакнир недавним воспоминаниям, – встретил одного по дороге. Хороший оказался… хм… парень.
– Я чувствую знак у тебя на руке. И другие видели, когда тащили тебя. Духи не дают его всем подряд, во многом поэтому тебя принесли сюда, а не оставили умирать после того, как ты сразил Ка-Роха… Вот об этом я и хочу поговорить.
– Если ты спросишь меня, как я это сделал, то я вряд ли отвечу, – убийца решил быть честным. Он и вправду не знал, какая магия прошла через него и превратила огромного монстра в бурую лужицу на земле.
– Я знаю, что это сделал не ты сам. Но это было связано с тобой, – Ви-Вилит развёл руками. – Даже лес не смог дать мне ответ. Это было что-то настолько древнее…
– Магия Первых? – предположил Шакнир.
– Ха! Первые! – старый кениани даже задёргался от возмущения. – Поверь, вы незаслуженно повесили на них такой ярлык. Они сильны, но они не были первыми. Были гораздо сильнее! Думаешь, почему они забились в свои подземные города? Я уверен, что спасались бегством!
– От кого же? – жадно подался вперёд Шакнир. Сейчас он слышал то, что, возможно, не знал никто из ныне живущих людей.
Конец ознакомительного фрагмента.