Первая жизнь, вторая жизнь
Шрифт:
Лена пустила воду тонкой струйкой, и мытье заняло минут десять. За это время она окоченела. В жаркий день принять ледяной душ – прекрасно, но не ранним утром. Выйдя из душа в двух полотенцах, намотанных на тело и голову, побежала в дом. Там натянула на себя махровый халат, сверху накинула шаль и тут же поставила чайник.
Пока он грелся, Лена убрала постель и позвонила маме. Та не ответила.
Мария Константиновна обижалась на дочь. И наказывала ее молчанием. Яблоком раздора стал Тофик. Мужчина, из-за которого женщина не села в автобус Новороссийск-Калуга. Осталась в Кабардинке,
– Мам, ты опять за свое? – взвыла Лена.
– Да, я полюбила снова. И что?
– Ты повелась на россказни. Гостиница своя? Кафе? Он же врет тебе. Как все мужики до него. А ты ведешься… Нет у него ничего, гол как сокол.
– Я живу в гостинице вместе с ним, мы кушаем в кафе. Это не виртуальное знакомство – реальное.
– Ты документы собственника видела? Он там работает, в лучшем случае администратором. Или просто является братом владельца.
– Даже если так, пусть. Я с ним счастлива.
– Это замечательно. Только умоляю, не беги в банк за кредитом, если у Тофика возникнут финансовые проблемы и он попросит твоей помощи в их решении.
– Ты до гробовой доски будешь меня попрекать?
– Мама, я предупреждаю, а не…
Но Мария Константиновна уже бросила трубку.
А сейчас не подняла. Обиделась.
Тяжко вздохнув, Лена стала заваривать чай. Она, быть может, не права и Тофик на самом деле человек достойный, но с маминым везением…
Подружка Катюня называла таких, как Мария Константиновна, магнитом для уродов. Считала, что на ней своего рода проклятие. Может, и так. Но обжегшийся на молоке на воду дует. Мама же ничем на своих ошибках не учится. Что, если потому, что расхлебывает за нее дочка?
– Больше я ее долги на себя не повешу, – сказала себе Лена. – Хватит…
С чашкой чая она вышла во двор. Машины Витали и Семы стояли за забором. Огромная черная Пименова, двухдверная золотистая Ткачева. Бывшие коллеги Лены, танцовщицы, зубоскалили на тему гиперкомпенсации, намекая на то, что чем больше у мужчины тачка, тем меньше детородный орган. И все требовали от Лены подтверждения этому. Она такие темы с товарками не обсуждала.
Про себя же отвечала: «Нет, это неправда».
У Витали все были хорошо с размерами. С потенцией не очень, но это, быть может, и хорошо. Лена не хотела Виталю и радовалась, когда они не занимались сексом, а просто спали в обнимку. Поскольку он обычно бывал пьян и утром не мог ничего вспомнить, она рассказывала, как долго и жестко он «любил» ее накануне, и сегодня у нее все болит, так что придется воздержаться…
Он не был ей отвратителен. Даже чем-то нравился. Но Сема…
В него она влюбилась с первого взгляда!
Сердечко екнуло при мысли о нем. Бывают же на свете такие мужчины, в которых сочетаются и привлекательность, и ум, и талант, и спокойный нрав.
Лена представляла его другим. Виталя, пока ехали в Калужскую область, рассказывал о Ткачеве. И Лена ожидала увидеть перед собой страшненького ушана в чудаковатом прикиде, обиженного на жизнь, нервного, язвительного… и почему-то шепелявого. Но Сема оказался очень симпатичным,
Сема тоже носил бородку. Сейчас это модно. Но она не была холеной, как у Витали. И волосы не знали укладки. Их стригли где-то раз в три месяца. Но мыли регулярно: они блестели, выглядели здоровыми… В них очень хотелось запустить пальчики… Во время поцелуя…
Чтобы не дать своим сексуальным фантазиям разыграться, Лена переключила свое внимание на дом. Она давно собиралась заняться его ремонтом. Не капитальным – на это она никогда не найдет денег, а хотя бы косметическим. Покрасить его хотя бы и крыльцо выправить, а то покосилось. Но даже на это средств не хватало. А откуда им взяться, если то один кредит выплачиваешь, то другой?
Виталя мог бы решить финансовые проблемы Лены. Не взять ее на содержание, а дать возможность заработать самой. То есть не накормить рыбой, а научить ее ловить и снабдить удочкой. Она пока не говорила Пименову о том, что хочет заниматься его проектом. Ждала, что сам предложит.
– Лена, стой! – услышала она оклик, уже собираясь вернуться в дом.
Обернувшись, увидела Вику. Она была в ситцевом халате на голое тело. Любители рубенсовских форм изошлись бы слюной при виде ее, Лена же подумала, что это не совсем прилично – давать свободу столь пышным формам.
– Доброе утро, Вика.
– Ох, недоброе оно…
– Что случилось?
– Проклятый дом забрал еще одну душу, – свистящим шепотом проговорила она.
– Кто-то умер в развалинах?
– Да! – И прошла через калитку на территорию двора. Халат распахивался, Вика его не на все пуговицы застегнула, и было видно очень много. Больше, чем у танцовщиц гоу-гоу. Лене хотелось попросить, чтоб прикрыла срам, но она промолчала. – Фил преставился.
– Откуда знаешь?
– Леша звонил, сообщил. Ребята полицию вызвали. Пока она не приехала.
– Как он умер?
– То ли упал и расшибся. То ли ему на голову что-то рухнуло. Череп пробит.
– Бедняга Фил.
– Тебе не кажется, что нам нужно пойти в усадьбу?
– Зачем?
– Полиции не помешают наши показания. Мы его знаем давно, и вчера все вместе провели вечер…
– Скажи лучше, тебе любопытно.
– И это тоже, – не стала спорить Вика. – Так что, идем?
– Да. Только переодеться надо.
– Иди, я подожду.
– Не только мне, но и тебе.
– Ой, да, в халате как-то не комильфо.
– Без белья тоже.
Но Вика, очевидно, так не считала. Когда она вернулась через десять минут уже в джинсовой юбке и майке, на ней по-прежнему не было лифчика.
– А тебе Виталя не звонил? – спросила девушка, когда они вышли со двора и направились к березняку.
– Нет.
– Странные у вас отношения.
– Если то, что между нами происходит, можно ими назвать.
– Ты хочешь за него замуж?
– Конечно, нет. Я же не клиническая идиотка.
– А я думала, ты планируешь его заарканить. Богатый же.