Первенец
Шрифт:
Глава 29 – То порознь, то вместе
Они уснули вместе, хотя Куна весь вечер отворачивалась и не сказала больше ни слова. Легла на широкой кровати как можно ближе к краю и дальше от генерала. Пусть хоть каждый день пьет и ночует в штабе, у Публия - где угодно, только больше не приходит таким злым. Легко любить на расстоянии, рисуя в голове образ из самых лучших воспоминаний. А теперь у её портрета генерала навсегда холодный взгляд и хмурая складка на переносице.
Пружины
Проснулась еще раз среди ночи в промокшей насквозь сорочке. Стала выпутываться из-под одеяла и обнаружила, что укрыта двумя вместо одного, а кровать рядом пуста. Ушел генерал. Сон пропал окончательно. Куна смотрела в темный потолок и прислушивалась. К раздражению добавилась тревога. Лучше бы Наилий сопел и ворочался, вот где он сейчас? Она крепко уснула и не услышала, как запищала гарнитура пронзительной трелью высшего приоритета? Что-то случилось в пятой армии? Генерал оделся и уехал с Нурием на космодром?
Куна встала с постели и надела поверх влажной сорочки халат. Тапочки в темноте потеряла, наверное, нечаянно пнула под кровать. Планшет Наилия вместе с гарнитурой спокойно лежали на тумбочке, а без них он бы никуда не поехал. Нет в чувствах логики. Куна только что ненавидела, дулась от обиды, а теперь не уснет, пока не найдет генерала.
Глаза успели привыкнуть к темноте, но она все равно шла наощупь по едва знакомым комнатам. Тусклый свет спутника отражался от заметанного снегом сада, и за окном все казалось серым. Будто густо засыпанным пеплом. Босые ступни остывали с каждым шагом, а под мокрую сорочку забирался сквозняк. В коридорах тише, чем в крематории. Свет горел где-то далеко впереди единственным теплым пятном. Если Наилий в особняке, то только там.
Пол выстелен темно-синими матами, окна закрыты тяжелыми шторами, а посреди пустого зала возле тренировочного манекена такая же неподвижная фигура генерала. В статуях больше жизни, а у камня ласковее взгляд. Будто приготовился к погребению и ждал, когда под ним разожгут огонь. Сидел как горные, поджав под себя ноги и уложив ладони на колени. А еще этот звук - протяжный, низкий, отзывающийся эхом где-то в животе. «Ммммммм». Куна закрутила головой, не жужжит ли рядом дрон. Пусто. А звук снова резанул по ушам. «Ммммммм».
Изрезанная шрамами спина генерала идеально прямая, влажные после душа волосы зачесаны назад. Неужели это он? Горлом?
– Мммммм.
– Наилий.
Не выдержала Куна и на звук её голоса генерал вздрогнул. Вывернулся назад, перекрутившись в пояснице так, что казалось, сейчас позвоночник сломается, но нет. Гибкий, как змея.
– Я разбудил тебя?
– хмуро спросил генерал.
– Что-то болит?
– Ничего, - замотала головой Куна и, обойдя генерала, села на маты рядом. Выдохнуть хотелось с облегчением, а слова никак не шли на ум.
– Я тебя искала. Испугалась, что ушел.
Он выкрутился обратно
– Куда я уйду?
– спросил глухо, потирая пальцем гематому на скуле.
– Разве брошу вас?
Куна придвинулась ближе и попыталась обнять. Холодный, неподвижный, будто закованный в лед. Ночью уснуть не мог, а теперь сидел здесь, врастая в пол как дерево в скалу. Чем больше нервничал, тем сильнее замыкался, словно боялся расплескать бурю, что кипела внутри. Нельзя генералу срываться и кричать. Крик - слабость, отчаяние от того, что не можешь получить желаемое по-другому. Тридцать три легиона, а он не может справиться с одной женщиной. Упрямая, молодая, дурная, но ведь Аврелии надо помочь и в диспетчерской...
Куна вздохнула и осторожно положила ему голову на плечо.
– Я волновалась за тебя. Не думай, пожалуйста, что мне наплевать. Я представляю, как тяжело ломать жизнь ради кого-то. Ты нас с Дарионом тоже не планировал и теперь тянешь, как...
– Мне не в тягость, - перебил генерал, - но я тоже волнуюсь. Беременным столько всего нельзя, а ты бегаешь по двору зимой едва одетая.
Куна зажмурилась, чувствуя, как от смущения бросает в жар.
– Извини, больше не буду. Я хорошо себя чувствую, разве что работать тяжело стало. Ты прав, мне стоит уйти из диспетчерской.
У Наилия разгладилась хмурая складка на переносице и глаза распахнулись шире.
– Ты сама решила или я надавил?
– Сама, - уверенно кивнула Куна.
– Я забывчивая стала, невнимательная. Устрою пару аварий, лучше никому не станет. Завтра напишу заявление по собственному, две недели отработаю и стану свободна. Только разреши мне, пожалуйста, ходить на кулинарные курсы.
– О последнем просила совсем тихо, но в пустом и гулком зале слова звенели громче льдинок на ветру.
– Я так долго об этом мечтала.
Генерал ожил, обнимая за талию и стараясь не задеть живот.
– Учиться тебе сейчас лучше, чем работать. Слишком рано ты окопалась в диспетчерской. Девочка совсем, еще искать и искать себя, все дороги открыты. Будь у меня такой шанс - держался бы за него зубами.
Куна прильнула к нему, и Наилий расцепил ноги, усаживая к себе на колени. Сердце генерала билось, ускоряясь, гоняло кровь по телу. На щеки вернулся румянец, кожа потеплела. Через мгновение в его объятиях стало жарко.
– Выбор всегда есть, - тихо продолжал Наилий.
– Неважно где ты родился, как рос, станешь только тем, кем сам захочешь. Учителя найдутся, нужные цзы’дарийцы встретятся. Главное - вот здесь знать, чего хочешь.
Генерал положил Куне руку на грудь, туда, где билось сердце. А мысли уже ушли в сторону от выбора, предназначения и цели в жизни. Тяжело думать о высоком, сидя на коленях любимого мужчины. Она потерлась щекой о его голое плечо и заурчала, как кошка. Внизу живота потеплело от желания. Казалось, недавно вернулись из резиденции, а сколько уже не были вместе. Стыдно самой предлагать, но вдруг догадается?
Наилий задумчиво гладил по спине, расправляя складки халата. За окном темнела ночь и до рассвета еще можно выспаться. Наверное, нужно вернуться в кровать и забыть о глупостях, но стоило Куне дернуться встать, как генерал обнял крепче.